www.art-methods.coach, www.facebook.com/artmethods.coach, www.beit-midrash.com, www.web4small.com
6.1. С чего начинается город?
С чего начинается город? Кто начинает, для того и начинается.
Одно дело – для жителя, другое – для основателя, третье – для гостя.
Николай Гумилёв
ОСНОВАТЕЛИ
Ромул и Рем взошли на гору,
Холм перед ними был дик и нем.
Ромул сказал: "Здесь будет город".
"Город как солнце",- ответил Рем.
Ромул сказал: "Волей созвездий
Мы обрели наш древний почет".
Рем отвечал: "Что было прежде,
Надо забыть, глянем вперед".
"Здесь будет цирк,- промолвил Ромул,-
Здесь будет дом наш, открытый всем".
"Но нужно поставить ближе к дому
Могильные склепы." - ответил Рем.
1908
Что было дальше, вряд ли следует рассказывать: Ромул убил Рема и стал первым римским царём. В истории Ромула и Рема можно увидеть ещё один перепев сюжета о противостоянии двух братьев, который уже упоминался в связи с Йосефом и в связи с Каином. Многие учёные считают также, что тут отражается существовавший в древности у народов мира обряд, по которому при основании города приносилось человеческое жертвоприношение.
Мидраш Берешит Рабба считает, что Каин и Авель тоже разругались при строительстве города – Иерусалима. Они поделили всю землю пополам, и не могли решить, на чьей половине будет построен Храм. Поэтому написано "И сказал Каин Эвелю, брату своему... И было, когда они были в поле, и восстал Каин на Эвеля, брата своего, и убил его. " (Бытие, 4:8) – а про разрушение Храма сказано "И Сион был распахан как поле" (Миха, 3:12).
Но Каин, в отличие от Ромула, как раз не смог основать Иерусалима, а был вынужден уйти в пустыню и построить там что-то совершенно другое. Иерусалим, согласно мидрашам, был основан на месте жертвенника, устроенного Авелем.
Поэтому в отношениях Рима и Иерусалима продолжается конфликт двух братьев. Рим и Иерусалим – города-антиподы. Из Рима выходят воины, а входят – пленники; в Иерусалим входят паломники, а выходят – изгнанники.
Поэтому первый вопрос – для кого город начинается.
История о Верду
Рабби Нахман из Браслава.
История о Верду
Однажды отправился один человек со своим извозчиком в Берлин и другие большие города. Вышел он по нужде, а извозчик Иван остановился с повозкой посреди улицы. Подошел к нему солдат и спросил: «Ты чего здесь стоишь? Кто ты?» (По-немецки «кто ты » – wer du - вер ду).
А извозчик подумал, что солдат его имя спрашивает, и ответил: «Иван».
Солдат дал ему по голове и снова потребовал: «Верду»!
А извозчик ему кричит: «Иван»!
Солдат опять его ударил и крикнул: «Верду»!
Наконец, прогнал солдат его вместе с повозкой с середины улицы на обочину. А когда вернулся хозяин, стал озираться, нашел свою повозку и говорит извозчику: «Иван...».
А извозчик ему в ужасе: «Не зови меня Иван! Зови Верду»!
Когда выехали из города, извозчик и говорит: «Теперь можешь звать меня Иван. Там мое имя Верду, а здесь Иван».
6.2. Паломники и Иерусалим
Для паломника, и вообще для приезжего, город начинается с въезда. С ворот. Для разных людей есть разные ворота:
Когда Царь Шломо строил стены города Иерусалима, он сделал тринадцать ворот: каждому из двенадцати колен Израиля по воротам, а одни – для царя, -
- рассказывает принцесса Авигаиль на улице Яффо (Книга, часть 1, стр. 39, гл. «Про ворота Города»).
В современных стенах Старого Города, со стороны Храмовой горы, есть Золотые ворота, предназначенные для Машиаха: они замурованы.
Традиционно паломники, прибывавшие в Иерусалим, читали всё тот же 121-ый псалом:
Возрадовался я, когда сказали мне: "пойдём в дом Господень".
Вот, наши ноги стоят в твоих воротах, Иерусалим, –
Иерусалим, устроенный как город, слитый воедино,
куда восходили племена, племена Господни, по закону Израиля, славить имя Господне... (1-4)
В нём Иерусалим дважды определяется именно как город, куда входят – упоминание о нём начинается с ворот, а описание исторического прошлого – с того, что туда восходили все израильтяне. Иерусалим – прежде всего город-вход. Поэтому Яаков, просыпаясь на Эвен-Штие (см. в предыдущих материалах), восклицает, помимо прочего: "Уж не врата ли это небесные?!". Иерусалим – город-ворота.
Если стены – то, чем город закрыт, защищён, то ворота – то, чем город открыт.
6.3. Про ворота в город
Чтобы войти в город, надо найти в него вход. Поэтому первый вопрос, который принцесса задаёт, попав в Иерусалим, это "А где же ворота?" Город для принцессы начинается с ворот.
– А где ворота в город? – спросила принцесса.
– В смысле? Ты про вон то здание? – Авигаиль небрежно мах-
нула рукой в сторону огромного современного здания, на кото-
ром было написано «Шаарей ѓа-Ир», то есть «Ворота города».
– Тебе что, туда?
Здание было роскошным и унылым одновременно, ни капель-
ки не похожим на ворота, и совсем не понравилось принцессе.
«Нет, нет! – сказала она быстро. – Мне туда не надо». И по-
спешила задать самый главный вопрос. «Скажи, – начала она,
– скажи, пожалуйста...» И замолчала.
Но ворота – это не только ворота как таковые. Принцесса начинает ориентироваться в Иерусалиме, узнаёт его – то есть, по сути, может в него войти – благодаря сказкам.
– Я знаю этих львов! – сказала принцесса. Она была
так рада увидеть хоть что-то знакомое, что схвати-
ла Авигаиль за руку и заговорила очень быстро. – Я
видела их в книжке. Я поняла, где мы. Мы попросту
ещё не доехали до Иерусалима! Ну да, ты же сказала, что это
Яффская дорога! А в Яффо – море и корабли. Это в Яффо море,
а в Иерусалиме моря нет!
– Откуда море в Иерусалиме? – удивилась Авигаиль, но, вспом-
нив картонный город, Элишу и Тали, добавила, – разве что мед-
ное... Ты знаешь, сегодня одна маленькая девочка...
– Подожди, – перебила её принцесса, – если бы я попала сюда
на двести лет раньше, я бы сразу узнала это место! Это же дом-
крепость. Здесь раньше на месте львов сидели турецкие страж-
ники и охраняли дорогу от разбойников, а потом в этом доме
устроили... – я забыла, как называется то место, где мы позна-
комились? ...ну да, куда прибывают все путники? Автовокзал,
Тахана Мерказит... Так вот, здесь тоже была Тахана Мерказит,
только для телег и повозок. Никакие львы ещё не сидели рядом
с домиком, а на месте этой улицы была пустынная дорога, кара-
ванный путь из Яффо в Иерусалим…
– Подожди секунду... сегодня на улице Бен Йегуда... – попыта-
лась вставить Авигаиль.
Но принцесса не могла остановиться. «Нет, ты представь…
Страной тогда правили турки, а этот дом был последним сто-
рожевым постом. Сам город был дальше, за стенами. Стены и
сейчас стоят, да? Там и ворота! Это уже потом тут тоже постро-
или дома, и никому уже не нужна была крепость со стражей, и в
этом доме поселился англичанин по имени Ноэль Темпль Мур.
«Ты о чём?» – спросила принцессу Авигаиль. Она каждый день
ходила мимо, но никогда не обращала внимания ни на домик,
ни на львов...
«Ноэль Темпль Мур! – между тем продолжала принцесса. – Это
я точно помню, потому что у него была дочка, а у дочки не было
друзей. Её папа построил во дворе конюшню. В конюшне жили
лошади и мулы. Я недавно видела мула совсем близко. На нём
ехал царь Шломо. Ноэль Темпль Мур, – принцессе явно нрави-
лось это имя, – вырыл колодец, чтобы качать воду, а вокруг раз-
бил сад с деревьями и плодами, и его дочка гуляла в этом саду
и страшно скучала. Её звали Элиза Бет...»
«Как?» – спросила ошарашенная Авигаиль.
«Элиза Бет.»
«А почему не Элиза Алеф?»
«Элизой Алеф звали её старшую сестру. Она была на десять лет
старше Элизы Бет и всегда делала ей замечания. А потом они
уехали в Англию и продали дом. Сюда вселилось семейство
Арье, и у них было четыре дочки и ни одного сына».
«Прямо как у нас, – сказала Авигаиль. – У меня тоже три се-
стры».
«Их папа устроил тут перевалочный пункт для тех паломников,
которые ехали из Яффо в Иерусалим, и тогда здесь появились
эти львы, потому что Арье означает «лев», – по львам все нахо-
дили этот дом, где можно было отдохнуть. А где же сейчас сад?
– …Потом пришли англичане. Англичане увидели львов и по-
селили в этом доме своих стражников, и дом стал называться
полицейским участком, а стражники – полицией. Вот как много
я знаю! Мой сказочник... – тут принцесса запнулась.
То, что эта история оказывается для принцессы своего рода "воротами", подчёркивается львами, по которым принцесса узнаёт это место: скульптурные львы очень часто были в древности охранниками ворот, начиная с Львиных ворот в Иерусалиме, и кончая...
Под колоннами висели разбитые
светильники. Сквозь стеклянную
дверь когда-то парадного входа
было видно, как тётя-сторож на-
ливает себе чай.
Принцесса подумала и поверну-
ла обратно. Снова прошла между
львами. Загадала: «Пусть теперь
это будут ворота из Одессы в
Иерусалим»
Длинный поезд всё ещё полз под
мостом. По мосту ехала большая
оранжевая машина. (Книга, часть 3,гл. 3 «Про то, как принцесса стала линией», стр. 183)
К сказкам относится и предыдущий вопрос принцессы на улице Яффо, когда она только пытается понять, куда она попала:
...И поспешила задать самый главный вопрос. «Скажи, – начала она,
– скажи, пожалуйста...» И замолчала.
Она хотела спросить, не знает ли Авигаиль, где та улица с дере-
вьями, на которой строил свой город юноша, похожий на прин-
ца, и как туда пройти. Ей хотелось рассказать про стеклянную
дверь и объяснить, что она проделала долгий путь и не знает,
сколько времени прошло с тех пор, как она отправилась в до-
рогу. Вдруг тот юноша ещё не ушёл, - она бы подошла к нему и
спросила, что это за город он строит из картона посреди улицы
и не может ли она помочь.
Но почему-то вместо этого спросила: «Скажи, пожалуйста, где
здесь Эвен Штия – камень, на котором держится мир?» (Книга, часть 1, стр. 39, гл. «Про ворота Города»).
В сущности, то, что принцесса не задаёт того вопроса, который относится к единственной реальности "сейчас", и который волнует её в первую очередь, и предопределяет то, что она не находит своего места в сегодняшнем Иерусалиме: она входит не через те ворота. Неправильно заданный вопрос уводит её в Иерусалим сказок, который в конечном итоге не стыкуется с современным Иерусалимом, и преодолеть противоречие между этими двумя Иерусалимами ей так и не удаётся (исправлением этой её ошибки – поиском таких ворот, которые открывали бы принцессе вход в Иерусалим единственной реальности "сейчас" и становится весь творческий путь героев в их студии "Наяву"). Быть может, задай она прямо волновавший её вопрос, всё сложилось бы по-другому (впрочем, кто знает как именно...)
Похожий сюжет встречается в хасидских историях: из-за того, что персонаж не сказал о том, чего хотел на самом деле, Изгнание продолжается.
6.4. Про неправильный ответ (из кн. М. Бубера "Хасидские предания).
Рассказывают.
Когда рабби Вольф Кицес покидал своего учителя, чтобы отправиться в Святую Землю, Баал Шем Тов протянул указательный палец, коснулся его уст и сказал: «Заботься о своих словах и смотри, чтобы всегда отвечать правильно!» Более он ничего не сказал.
Корабль, на котором плыл ученик Баал Шем Това, сбился с пути из-за разыгравшейся бури и пристал к какой-то неведомой пустынной земле. Шторм утих, но корабль сильно пострадал и не мог отправиться в путь немедленно. Некоторые из пассажиров, среди них и рабби Вольф, сошли на берег, чтобы исследовать незнакомую местность. Они вскоре вернулись, только рабби Вольф, увлекшись, шел все дальше и дальше от побережья и наконец наткнулся на большой дом в старинном стиле, выглядевший так, словно в нем никто никогда не жил. Только тогда он сообразил, что на корабле не могут его так долго ждать. Но не успел рабби Вольф решить, как поскорей добраться до берега, на пороге старинного дома появился человек, облаченный в льняные одежды. Это был старец с седыми волосами, но на вид еще очень крепкий и полный сил. «Не бойся, рабби Вольф, – произнес он. – Останься с нами на субботу, а утром сможешь продолжать свой путь». Словно во сне рабби Вольф последовал за старцем. Они омылись в микве, помолились в сообществе десяти других высоких и величественных старцев, а затем все вместе сели за трапезу. Эта суббота была похожа на чудный сон. На следующее утро старец проводил рабби Вольфа на берег, у которого стоял на якоре его корабль, и благословил его на дорогу. И только рабби Вольф собрался поставить ногу на трап, старец спросил его: «Скажи мне, рабби Вольф, как поживает народ Израиля в твоей стране?»
«Господь не покидает их», – быстро проговорил рабби Вольф и взошел на корабль. И только в открытом море он задумался над тем, что сказал. Он вспомнил слова своего учителя, и угрызения совести охватили его с такой силой, что он не смог продолжать путь в Святую Землю, но решил вернуться домой. Он спросил у одного из корабельщиков, как ему поскорее это сделать, и получил ответ, что судно и так идет домой.
Когда рабби Вольф пришел к Баал Шем Тову, наставник посмотрел на него строго, но не сердито, и произнес: «Как плохо ты ответил отцу нашему Аврааму! День за днем он вопрошает Бога: “Как там мои дети?” И Бог отвечает: “Я не покидаю их”. О, если бы ты поведал ему еще о наших муках в изгнании!»
6.5. Про росстани, пристани и заставы
В этом ещё одна возможная связь истории про рабби Йегошуа с принцессой: ошибка понимания при входе в город приводит к тому, что герой не может в него попасть.
Здесь важно обратить внимание на место, на котором происходят обе ошибки, потому что это тоже своего рода начала города и своего рода входы в него.
Принцесса узнаёт, где она находится возле сторожевого поста перед въездом в город. Такое место называется заставой. На заставе путников останавливают, и спрашивают об их личности и целях их пути.
Первые заставы в Иерусалиме были введены Иеровоамом во время войны между Северным и Южным царством (Израилем и Иудеей); вторые - сирийским царём Антиохом (2 в. до н.э.), который пытался уничтожить иудаизм, и, в частности, пытался при помощи застав отлавливать и арестовывать всех евреев, которые шли в Храм на праздники. На Шавуот в Храм приносили пожертвования от первых плодов; Антиох же приказал задерживать всех, кого увидят с такими приношениями на иерусалимских заставах.
15 ава в Храме заканчивалась заготовка дров для жертвоприношений, и паломники отправлялись туда, принося пожертвование дров. Антиох же приказал арестовывать всех, кто шёл в Иерусалим с дровами.
Кого называют «сынами укрывавшихся пестом» и «сынами укрывавшихся кругами инжир"'? Рассказывают, что управлявшая Эрец Исраэль держава запретила доставлять дрова в Храм и приносить бикурим (плоды первого урожая, приносимые в жертву) в Иерусалим. Враги установили заслоны на дорогах там же, где некогда установил их Яровам бен Неват, чтобы воспрепятствовать евреям совершать паломничество в Иерусалим. Что сделали честные и боящиеся греха евреи? Они положили плоды бикурим в корзины, накрыв их разрезанными плодами инжира и понесли их, положив на плечи песты. Когда их остановили на заставах, на вопрос: «Куда вы идете?», они отвечали: «Намолоть пару кругов сушеного инжира при помощи этих вот пестов в ступе, которая находится в таком-то месте, куда мы и идем». Пройдя заставы, они клали песты в корзины и приносили в Иерусалим.
Кого называют «сынами державших лестницы»? Рассказывают, что некогда управлявшая Эрец Исраэль держава запретила приносить дрова в Храм и установила на дорогах заставы в тех самых местах, где установил их Яровам бен Неват, чтобы воспрепятствовать евреям совершать паломничество в Иерусалим. Что сделали честные и боящиеся греха евреи? Они принесли куски дерева и сделали из них лестницы, взвалили их на плечи и понесли в Иерусалим. На заставах их спросили: «Куда вы идете?» Они ответили: «Достать голубей из голубятни, находящейся таком-то месте, куда мы и идем, а заберемся мы туда по лестницам, которые мы несем». Пройдя заставы, они разбирали лестницы на части и приносили их в Иерусалим. Об этих и подобных им людям мы говорим: «Да будет благословенна память праведников».
(Вавилонский Талмуд, трактат Таанит, 28 а)
История про то, как Пушкин убегал из Лицея
По количеству рассказываемых про него историй, Пушкин отличается в народе чрезвычайной популярностью, сравнимой разве что только с Василем Иванычем и Петькой (про них Грин рассказывает принцессе в конце первой части книги).
Эта история – про Пушкина и заставу.
Рассказывают, что Пушкин, вместе со своим другом, тоже поэтом, Антоном Дельвигом, любили убегать из Лицея, где они учились. А их гувернёр, француз по имени месье Трико, разумеется, всячески этому мешал, и мог даже отправиться в погоню.
А на выезде из Царского Села стояла застава со шлагбаумом, на которой сидел постовой служащий, которому полагалось записывать в книгу имена всех проезжающих.
И вот едет Пушкин на бричке.
- Ваше имя?
- Месье Однако.
Постовой служащий поднял бровь, но ничего не сказал.
Следом едет Дельвиг.
- Ваше имя?
- Месье Двако.
Постовой служащий поднял обе брови, но всё же промолчал.
Следом – гувернёр-француз месье Трико.
- Ваше имя?
- Месье Трико.
- Э, нет! – сказал постовой служащий. – Так дело не пойдёт.
И задержал незадачливого гувернёра для выяснения личности. Пушкин и Дельвиг тем временем благополучно скрылись.
***
Последняя развилка перед городом называется росстани. В старину до развилки полагалось провожать уезжающих гостей, откуда и пошло название. На такой развилке должен стоять указатель.
О такого рода указателях пишет мидраш Теилим (про города-убежища, см в предыдущих материалах)
Мидраш Теґилим, Пс. 25
«Добр и прям Господь, посему указует грешным дорогу», чтобы совершили тшуву. Другое мнение: Почему добр? Потому что прям! А почему прям? Потому что добр! Он указал путь возвращающимся тем, что дал им города-убежища. Рабби Авин сказал: Через каждую милю стоял столб, а на каждом столбе образ, рука образа была скрючена и указывала на город-убежище. Тем самым: «посему указует грешным дорогу».
Рабби Йегошуа в качестве указателя попадается ребёнок, играющий в кубики.
Если застава может быть понята как место, где надо дать правильные ответ, то росстани – место, где надо задать правильный вопрос.
6. Про вокзалы
Самым очевидным образом входа в город сегодня является вокзал.
...Но почему-то вместо этого спросила: «Скажи, пожалуйста, где
здесь Эвен Штия – камень, на котором держится мир?» – и сму-
тилась, что задаёт такой очевидный вопрос.
Ведь по её понятиям спрашивать у жителя Иерусалима, где
находится камень Эвен Штия, – всё равно, что в Петербурге
спрашивать, где Невский проспект, или в Москве – как найти
Кремль. Москву и Петербург принцесса, конечно, никогда не
видела, но много об этих городах знала из сказок. Она вспомни-
ла, что сказочник как-то читал ей грустную историю о челове-
ке, который хотел попасть в Кремль, но почему-то всегда оказы-
вался на одном из московских вокзалов. И подумала, что, будь
этот человек в Иерусалиме, он бы неизбежно после бесплодных
поисков выходил к центральной автобусной станции.(Книга, 1 часть, стр. 40, гл. 32 «Про ворта Города»)
Эта история задаёт тему противостояния двух ключевых мест, с которых город "начинается" – вход и центр. Попытка достичь правильного центра города, не войдя в правильный вход оказывается обречена на провал.
Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел.
/.../
Вот и вчера опять не увидел, - а ведь целый вечер крутился вокруг тех мест...
/.../
А потом я пошел в центр, потому что это у меня всегда так: когда я ищу Кремль, я неизменно попадаю на Курский вокзал. Мне ведь, собственно и надо было идти на Курский вокзал, а не в центр, а я все-таки пошел в центр, чтобы на Кремль хоть раз посмотреть: все равно ведь, думаю, никакого Кремля не увижу, а попаду прямо на Курский вокзал.
(Венедикт Ерофеев, "Москва – Петушки").
Вокзал как вход в город и в прямом и в переносном смысле возникает в книжке в Самаре. Сам город Самара определяется в тексте через два признака: расположение ЗА РЕКОЙ и – вокзал:
Что за город за рекой,
Догадаться нелегко.
Вот, читатель, вам подсказка –
Не вокзал, а просто сказка.
6.7. Про вокзал, который не стоял на месте
Жил на свете король. Звали его Сэмюел. Однажды он сидел на троне и думал: хорошо бы поехать на поезде к бабушке в гости. Он попрощался с королевой и отправился в путь.
Доехал до вокзала Ватерлоо, поднялся на эскалаторе на платформу и вдруг услышал, как вокзал говорит сам себе:
- Пойду-ка я выпью чаю!
И только король Сэмюел хотел шагнуть на платформу... как вокзала и след простыл.
- Вот неудача, - сказал король. - Чего доброго, я опоздаю на поезд, и бабушка на меня рассердится.
- Сейчас же вернись! - крикнул он вокзалу. Но вокзал и не подумал.
- Сначала выпью чаю, тогда вернусь! - ответил он.
Напившись чаю, вокзал вернулся, и король Сэмюел сел в поезд. Наконец поехали. Тук-тук-тук, тук-тук-тук...
Вскоре они увидели корову, которая паслась у самого полотна дороги. Поезд остановился.
- Правильно мы едем к бабушкиному дому? - спросил машинист.
- Правильно! - ответила корова. - А можно и мне с вами?
- Конечно, - сказал машинист. - Прыгай скорей!
Сэлли - так звали корову - прыгнула на открытую платформу, и все поехали дальше. Проехали совсем немножко, как вдруг сзади послышалось какое-то пыхтение и тарахтение. Оглянулись и видят - это вокзал Ватерлоо нагоняет их на всех парах.
- Можно и мне с вами? - крикнул вокзал.
- Давай! - ответил король Сэмюел.
Поехали дальше все вместе и вскоре приехали к бабушкиному дому.
Бабушка удивилась, увидев такую большую компанию. Шутка ли: машинист паровоза, Сэлли, король Сэмюел и, наконец, сам вокзал Ватерлоо.
Но она была очень рада гостям и напоила всех чаем. После чая король Сэмюел сказал:
- Пора в обратный путь. К пяти часам я должен быть на вокзале Ватерлоо.
- Да вокзал Ватерлоо тут ведь! - сказала бабушка. - И спешить тебе некуда.
- В самом деле! - обрадовался король. - Значит, можно не спешить. Выпьем еще по чашечке.
Бабушка заварила свежего чаю, а после чая они до пяти спокойно играли. Потом попрощались с бабушкой и сразу же очутились на вокзале Ватерлоо - откуда уехали, туда и приехали! Кроме Сэлли, конечно: чтобы попасть домой, ей пришлось сесть на отстающий поезд.
- Рад был с вами познакомиться, - сказал король вокзалу Ватерлоо, когда они прощались. - До свиданья. Меня ждет королева. Непременно приходите к нам в гости.
(Дональд Биссет)
|
