www.art-methods.coach, www.facebook.com/artmethods.coach, www.beit-midrash.com, www.web4small.com
1. Первая рамка: Книга и Текст
«Если мы, рассеянные среди других народов, желаем остаться евреями даже без религиозной веры, нам нужен эквивалент тех интеллектуальных и социальных структур, которые христианство завещало нациям Европы. Но невидимые еврейские города создавались в книгах, и чтобы мы обрели свой дом, нам нужно заново проложить путь в эти утаенные текстами города». Эммануэль Левинас .
Книга и Текст являются базой, фундаментом всего проекта. Это вытекает из самой сути еврейской культуры и еврейского мышления, которое мы пытаемся собрать и создать заново в наших летних лагерях.
Основой существования еврейства как цивилизационного феномена уже множество веков является "глубокая внутренняя связь Народа Книги и Книги Книг" . Внутренняя связь подразумевает непрестанное втягивание текста в область нашей реальности. Для еврейского, экзистенциального понимания текста он, текст, только и существует в нашем прочтении, в нашем чувствовании и осмыслении, а наша вещная, человеческая реальность и есть его естественная среда функционирования, вне которой он вовсе не обретает первозданности, но, напротив, погибает. Еврейский текст пишется живыми людьми для живых людей, вне всякой абстракции, и его единственная цель - доходить до души каждого человека.
Еврейская Книга не отражает мир, как греческая, а творит мир. Согласно еврейской традиции, Книга существует до сотворения мира и Всевышний смотрит в Книгу, как в план, при сотворении мира. Мир творится с помощью букв и слов. Поэтому, если мы хотим в результате нашего проекта сотворить новую еврейскую реальность, мы тоже будем её творить с помощью Книги.
Отличие библейской мысли от греческой и новоевропейской.
Греческая и иудейская мысль, лежащие в основе европейской культуры, различны в самом основании мышления, в отношении к действительности, тексту, языку, знанию, человеку. Это различие к каждую эпоху приводило и приводит к основным противоречиям и конфликтам европейской и еврейской цивилизаций, «и даже внутри еврейской традиции эта тема символизирует весьма напряженные взаимоотношения еврейской цивилизации с усвоенной (интериоризированной) ею мыслью и культурой внешнего, окружающего её мира – своего рода «конфликт интерпретаций», возникающий всякий раз, во всяком месте и во всякую эпоху заново» .
Античное и новоевропейское мышление восходит к разработанной Аристотелем «герменевтике логоса» и основано на попытке прямого логического воспроизведения действительности, на истинности или ложности сказанного. Библейский текст направлен не на прямое отражение действительности, а на отношение, взаимодействие с ней. «Текст как бы бросает действительности вызов, он ждёт от неё ответа на свой речевой запрос. Это текст, о котором сказано, что при его помощи сотворён мир. Он в каждом своём фрагменте ожидает, что им будут твориться миры. Поэтому одним из важнейших компонентов библейского текста нужно считать лакуну, пустое пространство, ожидание. В этом проявляется величайшее отличие библейской мысли от античной. (...) Каждая новая фраза содержит больше вопросов, чем ответов. Она порождает пустое пространство смысла. Каждое высказывание таит в себе недосказанность, вопрос, вызов. (...) Текст образует повествовательные лакуны, пустое место, оставленное для читательской речи. Но он сам это место не заполняет, по крайней мере, сразу. Тем самым, в отличие от логоса, который отражает действительность, самоотождествляется с ней, вбирает её в себя, текст противостоит действительности, соотносится с ней, создает возможность для её изменения» .
Еврейская книга (при помощи которой можно менять и творить мир) - это текст. Природа текста принципиально отличается от природы слова и речи. Если книга становится словом, она умирает. Слово называет, указывает, высказывает. Текст создает пространство многозначных указаний, называний, высказываний, всего на свете.
Как создается это пространство? И какие следствия это имеет для нашего проекта, если он будет строиться на базе еврейского подхода к книге и тексту?
1. Существование письменной и Устной Торы и сакральный характер свободного творчества в рамках зафиксированного письменного текста.
Любой текст подстерегают две опасности – 1) омертвления текста, превращения в догму, в слово и 2) абсолютной свободы, превращения в речь, где возможна любая ложь и любые противоречия.
Преодоление этих опасностей – дуальность еврейского текста, дуальное, двойное откровение, существование письменного и устного текстов, которые один невозможен без другого. Письменный Текст жёстко зафиксирован, но без устного не подлежит прочтению. Устная Тора – свободное творчество в рамках жестко зафиксированной письменной, и от этой фиксации ещё более свободное. Устная Тора имеет Божественную природу (Тора раби Акивы согласно Талмуду получена Моше на Синае ), то есть свободное творчество от жёсткой заданности фиксированного текста приобретает сакральный характер.
2. Принципиальная недостаточность еврейского текста.
В греческой культуре каждая книга закрыта. Примером разницы может служить доскональное, до малейших деталей описание щита Ахилла в «Одиссее» и описание «кутонет пасим» – полосатой одежды Иосэфа, не менее важной вещи в истории, но про которую известно лишь, что она полосатая. Библейский текст максимально разряжен, это сеть, сетка. Текст по определению недостаточен. Это приводит к появлению новых интерпретаций и новых книг, к равноправию всех книг, к тому, что книги до бесконечности множественны и дополняют друг друга. То есть у евреев есть не книгА, а книгИ.
3. Многозначность интерпретаций и равноправность противоречащих друг другу мнений.
Греческая книга, отражающая действительность, должна быть последовательна и непротиворечива. Еврейский текст, противостоящий действительности и творящий действительность, порождающий вопросы, принципиально устроен как противоречащий действительности и предполагает множество противоречащих друг другу интерпретаций внутри самого себя. Текст строится на споре и противоречиях, не предполагая абсолютную истинность одного мнения. Про спор дома Шамая и дома Гиллеля сказано, что и то, и другое мнения – «слова Бога живого». То есть в еврейском мире предполагается параллельное существование множества реальностей, равноправно взаимодействующих между собой и с человеком, равноправность всех реальностей. Вместе с тем все интерпретации и различные понимания создают единое пространство постоянно обновляющегося Текста .
4. Диалог
Еврейский текст – это диалог, в котором участвуют авторы, читатели и герои. «Библейский диалог чем-то напоминает игру в прятки, когда автор появляется на мгновение, говорит «А-у», и прячется в тексте. Читатель должен его найти. Заметив автора, он тоже говорит «А-у» и тоже прячется» . Текст таким образом является одновременно игрой и образом жизни.
5. Человек и Текст.
С одной стороны, еврейская культура антропоцентрична. В центре её – не Бог, не мир, а человек. С другой стороны мы говорим, что в центре Текст?
В соответствии с еврейской традицией, здесь нет противоречия, человек и есть текст. Между текстом и человеком есть много общего. Текст человекоподобен и человек текстоподобен.
По различным мистическим комментариям, оба (человек и книга) состоят из букв . Книга не вещь, она не практична, многократна, живет по своим законам, не равна самой себе, можно сделать отпечаток, но это будет уже другая книга.
Человек, если он как книга – принципиально равноправен, это предполагает невозможность рабства, однозначного толкования поступков, бессмертность в некотором смысле... С книгой возможен личный контакт, у книг есть социум, отношения между книгами, отношения с текстом имеют человеческий характер, книгу можно любить, ненавидеть... с книгой можно дружить.
Необходимость свободного творчества для прочтения любого еврейского текста, принципиальная недостаточность еврейского текста, многозначность интерпретаций и равноправность противоречащих друг другу мнений, постоянно возобновляющийся в тексте диалог автора, читателя и героя, человекоподобность текста и текстоподопность человека – все эти элементы еврейского мышления имеют для нашего проекта самые прямые последствия, как в области педагогического (образовательного) подхода (названного нами «педагогикой нецелого», см. ниже), так и на всех практических уровнях, начиная с выбора форм работы (бейт-мидраш, тематические и творческие проекты, мастерские, ........ )
........
2. Вторая рамка: Игра (смех, творчество).
Согласно еврейской традиции, Всевышний, за тысячу лет до сотворения мира, сидел и играл с буквами Торы, и Тора была его игрой, игрушкой, «шаашуа», и посредством этой игры был сотворён мир .
Слово «игра» настолько многозначно, что каждый раз нуждается в определении контекста, в котором употребляется. Например, игра в театре, причём слово «театр» у большинства людей вызывает совершенно определенные ассоциации, связанные со взрослым, профессиональным или же любительским театром, где есть режиссер и актёры, где ставятся спектакли. Режиссер ставит спектакли, а актёры играют в спектаклях те или иные роли. Роли бывают удачно или неудачно сыгранные. Бывает, что актёрами являются дети, или актёры-любители, но и тогда все эти элементы – режиссёр, показывающий «как надо» играть, актёры, роль, спектакль – присутствуют и определяют происходящее.
У детей игра – совершенно иное понятие, чем то, что обычно выражается словом «игра» применительно ко взрослому человеку. В «Петя играет в машинки» и «кажется, что этот человек всё время играет», «играет» - это два разных слова. Когда мы говорим, что ребёнок играет, мы имеем в виду игру в буквальном смысле слова, как игру в кубики, в слова, в дочки-матери, в лошадки. При этом не идёт речь ни о перевоплощении, ни о притворстве.
Вход-выход из реальности в игру и обратно в детской игре всегда тут же, если, конечно не «заиграться». Ребёнок думает и говорит игрой то, что думает. Театр для детей – инструмент, в том смысле, в котором инструментом является дверной ключ.
И именно эта игра (детская игра, «игра в кубики»), не теряя своего буквального смысла, становится нашим языком в попытке приблизиться к еврейскому тексту.
Такой игрой, возможностью построить и перестроить реальность, является прежде всего сам мидраш. Игра, начиная с игры слов и в слова и кончая игрой со смыслами, присутствует во всех построениях мудрецов, составляющих устную Тору. Игра является основой творчества, так как позволяет каждый раз начинать думать заново. Игра становится особенно актуальной в нашей ситуации, в ситуации людей, которые, по слову Ильи Дворкина, "выпали из Текста и оказались на полях", утерявших связь с еврейскими текстами. Отсюда – такая роль бейт-мидраша как попытки приближения к еврейским классическим текстам, проживания текста, обращения текста в реальность.
Но в новой ситуации есть необходимость нового поиска, нового синтеза, нового по отношению к ХаЗаЛь пути возвращения к тексту. Система бейт-мидрашей "театрально-художественного" типа - поиск такого пути, такого синтеза.
Когда мы на занятиях бейт-мидраша делаем то, что называем театральными этюдами, мы ближе к детским играм, чем к «театру». В такой мастерской театр и рисунок – для всех участников, как для детей, так и для взрослых, тоже выполняют роль рабочих инструментов, ключей, дают повод для работы мысли, чувства, воображения и, в конечном счёте, - для открытия мира и самого себя в мире. В случае бейт-мидраша миром является текст, а текст становится миром, а игра помогает найти в этом тексте самого себя, и не метафорически, а совершенно реально, наяву .
Бейт-мидраши современности очень обильны и разнообразны, потому что мир действительно стоит перед поиском нового синтеза, нового мостика. Они дополняют друг друга, создавая гораздо более широкое единое поле. Есть БМ рава Штейнзальца, дающий религиозную сторону БМ, есть театрально-художественный БМ, делающий упор на сторону творческую ......и так далее - - - они комплементарны.
|
