| Тематика разговора с текстом, внешнего и внутреннего взгляда на него, текста как домика и мирка, так или иначе предопределенная бейт-мидрашем как типом работы, оказалась открыто проявлена. Образ текста задавался в качестве вектора работы начиная с первого занятия, в отрывке из «Театрального романа» Булгакова. Там герою-писателю открывалась между строк на листе брошенного романа некая трехмерная коробочка, где герои двигались, ходили и говорили. Наблюдение за человечками, порожденными романом, приводило к созданию пьесы, нового текста, продиктованного поведением оживших героев. Отсюда следовала идея населенности текста некими человечками, воплощенными ассоциациями, обладающими собственной волей помимо авторской, развивавшаяся затем в этюдах и обсуждениях. |
«Книга человечков»
трактат, написанный в ночь на четвёртый день
....На самом деле между строк любого текста есть своя коробочка, где живут маленькие человечки – «двигаются, ходят, говорят». Но добраться до этой коробочки не так-то просто: спрятана она где-то глубоко под буквами и словами и закрыта изнутри на ключик, а ключик маленькие человечки носят с собой и не доверяют никому. Нам, большим людям и всяким прочим читателям и авторам, ни за что не откроют человечки своей коробочки – знают они, какие мы, читатели-авторы, большие и неосторожные, и что можем с ними сделать. Поэтому приходится нам пускаться на разные хитрости и подпускать к маленьким человечкам лазутчиков – человечков, родившихся в нашем собственном бреду и в наших собственных снах. Хоть и страшно выпускать их заложниками в просторы незнакомых чужих страниц, лишь они могут добраться до маленьких текстовых человечков и только им откроют маленькие текстовые человечки свою коробочку: им они доверяют, а нам нет. А потом привыкают текстовые человечки к нашим собственным, начинают они ходить друг к другу в гости и тогда нет нам покоя ни днем ни ночью, тогда не помогут ни крутые меры рабби Менахема-Мендля из Коцка*, рвущего на ночь свое творение на мелкие клочки, ни слезы рабби Зуси, смывающие написанное* – так и ходят все эти человечки, и говорят, - «ни словом унять, ни платком утереть...»
|
*Менахем-Мендл из Коцка писал трактат "Книга человека", который должен был уместиться в одну страницу. Каждый день он писал ее, а каждую ночь рвал в клочья.
Каждое утро, просыпаясь, перед тем как обратиться со словами к Богу или к людям, равви Зуся обычно восклицал: "Доброе утро всем детям Израиля!"
Днем он записывал на кусочке бумаги все, что делал. На ночь, перед тем как уснуть, он читал эти записи и рыдал над ними, покуда слезы его не смывали чернила.
Мартин Бубер, Его дни, "Хасидские предания"
|
«КОШКА»
запись этюда
Однажды, когда писатель выходил в магазин за чаем, кошка залезла на его письменный стол, где лежала книжка романа. Ее внимание внезапно привлекла коробочка, объемно выраставшая между строк. Она приблизилась и стала с интересом наблюдать за человечками, шевелящимися внутри. Там, в коробочке, за которой просвечивали буквы, была маленькая комната с роялем, креслами и окном на двор, по которой они разгуливали маленькие герои романа, занимаясь своими делами.
Кошачьи глаза блеснули любопытством, она резко придвинулась и легонько ударила лапкой по коробочке. Герои покатились по полу с изумленными лицами, роняя предметы. Кошка ударила сильнее, с другой стороны. Герои перевернулись внутри коробочки и застыли.
Когда автор вернулся и подошел к столу, то увидел, что герои романа лежат неподвижно на полу и не двигаются, не подают никаких признаков жизни. «Человечки, - позвал он, - человечки, что с вами?» Человечки молчали и не отвечали. Напрасно он пробовал приподнять их, поставить на ноги: человечки тут же падали обратно. Писатель был в полном недоумении и записал в своей пьесе:
Человечки лежат на полу и не шевелятся. Что бы это значило?
| В тексте из Торы, взятом в первой группе, где Моше прямо-таки вынуждал Б-га не уничтожать Народа, герой восставал против авторской воли, и залогом его успеха был тот риск, та эквилибричность блефа, на которую он пошел, сказав Автору: «если нет, вычеркни меня из книги Твоей, которую Ты пишешь». |
«Мысленный мир»
запись этюда
Был однажды автор, который настолько погрузился в свою книгу, что сам жил в ней наравне с героями. В один прекрасный момент они ожили, и им это настолько понравилось, что они решили уйти со страниц своей книги. Автор хотел крикнуть им вслед и остановить их, но то ли забыл слова, то ли не успел. Ушли они от автора и стали они жить собственной жизнью и создали собственный мир.
«РОЯЛЬ»
запись этюда
Он сидел и читал книгу. Строчка за строчкой прочитанное рисовалось в его воображении. Вот тот самый город, и люди, и музыка… Играют на рояле.
- Это надо нарисовать! – воскликнул он и сел за стол.
Штрих за штрихом легла на бумагу картинка: комната со старинной мебелью, а в углу – человек, играющий на рояле. Иллюстрация…
- Как это плоско и неинтересно! – пробормотал он и вдруг вскочил и порвал листок в клочья. – Это надо слепить из глины и никак иначе.
Комок за комком вылеплял он голову, руки, клавиатуру… Вот уже весь пианист сидел, склонившись над роялем… Застывшая, мертвая фигура.
- Какой же это пианист?! Без единого движения. Все это не заслуживает даже стона. Мне бы поставить это на сцене… Актеры, актеры! – кинулся он вниз по лестнице.
- Мы тут! – сказали актеры. – Чем можем помочь?
- Вы сыграйте мне человека, играющего на рояле.
- Нет ничего проще! – И один актер стал роялем, согнувшись до полу, а другой сел на стул и перебирая пальцами по его спине изображал пианиста.
- Но это все игра, лицедейство, притворство! – воскликнул он. И выгнав актеров вон вышел на улицу.
Спускаясь по лестнице он уронил из кармана какую-то книгу, открыл ее и прочел: «Оглядел Б-г свое творение и нашел, что оно весьма хорошо. Я этого не нахожу.»*
Деревья качались из стороны в сторону, птицы летали над крышами. В окне второго этажа играли на пианино…
- А ведь и впрямь хорошо!.. – сказал он и задумался.
|
*Менахем-Мендл из Концка:
"Написано, - говорил Менахем-Мендл, - оглядел Бог свое творение и нашел , что оно весьма хорошо. Я этого не нахожу. Я разборчивее и требовательнее Его. С существующим миром мне делать нечего - разве что плюнуть на него." Ученику, пожаловавшемуся на несовершенство и несообразности мироздания, он ответил: "Ты мог бы сделать лучше? Если да, чего же ты ждешь? Принимайся за работу!" Но сам он считал, что "овчинка не стоит выделки". "Мир, - сказал Менахем-Мендл, - не заслуживает даже стона."
Мартин Бубер, "Хасидские предания"
|
«Книга на одной странице»
запись этюда
Жил да был один человек, который был всем недоволен. Решил он как-то создать свой мир и стал писать книгу, но книга эта должна была уместиться на одной единственной странице.
Пишет он, а буквы на странице не помещаются. Тогда стал он переставлять буквы местами, но они то падают со страницы, то сбиваются в кучу так что ничего не разберешь.
Наконец расположил человек буквы так, как ему нравилось, но тут – другая проблема: место пустое осталось. Пришлось ему на самому на страницу залезть.
«Матрешки»
запись этюда
Одна большая матрешка раскрылась и сказала: «Вот мой мир!» – и под ней увидели вторую матрешку. Вторая матрешка раскрылась и сказала: «Вот мой мир!» – и показалась третья матрешка «Вот мой мир!» – сказала третья, растворяясь, и все увидели четвертую матрешку. Она была самая маленькая. У нее внутри ничего не было. «Вот мой мир!» – сказала она, раскрываясь.
|
Второй вектор задавала «Сказка о скромном царе» раби Нахмана.
Когда Менахем Яглом пишет о "Сказке о скромном Царе", он называет наше положение сном, от которого нужно пробудиться, а шутку считает способом пробуждения. Тогда буквальное понимание строки «Не превозмочь в ДРЕМучей жизни страха» сводится к отождествлению сна и страха. Тягучая дрёма, повисшая над жизнью имеет в своём распоряжении злые шутки, которых надо бояться, которые и суть пушки этой страны. Но если найдётся такой мудрец, который сможет найти на каждого стражника и каждого пушкаря по доброй шутке, то она вывернет мир наизнанку. Каждой злой шутке соответствует своя добрая шутка, и такой доброй шуткой можно исправить злую. Мир искривлён, его доброе лицо скрыто за пологом, к нам повёрнуто только злое. Но искренним смехом его можно заставить обернуться, и тогда пушки станут стрелять фейерверками шутих.
|
«Дремучая жизнь или туда и обратно»
запись этюда
Сказал один Мудрец: «Отправляюсь я в некую страну за портретом главного Царя.»
У ворот встретил его стражник, преградил путь:
– Куда идешь?
– Я иду в вашу страну, чтобы получить портрет вашего Царя.
И пропустил его. Шел мудрец через всю страну, и увидел, что она полна лжи и притворства. Жизнь там дремучая, даже шутки сплошь обидные и нехорошие, и всегда бьют без промаха. И было всем очень страшно. С трудом пробрался мудрец через всю ложь страны, пока не достиг Царя.
Царь был скрыт ото всех пологом, и потому его жизнь была очень дремучей, и лишь мудрец скрасил его дремучесть. Он стал царю другом и без труда достал портрет.
На обратном пути увидел мудрец, что страна и народ чудесно преобразились: шутки стали совсем не страшные, а люди весёлыми.
И легко стало у него на сердце и решил он сделать фейерверк из шуток. Взял свой заплечный мешок, вытряхнул из него все и пошел собирать шутки по всей стране.
Набрал полный мешок самых лучших шуток и зарядил ими все пушки.
Запалили, выстрелили – и взвился в небо фейерверк разноцветных шуток, разгоняя страх.
| Это смех дня над ночью, смех побеждающий смерть. Шутку можно всегда извратить, но её можно и возвратить. Это подобно тому, как если бы был некий человек, начисто лишённый возможности воспринимать шутки, убивал их, как насекомых, и выбрасывал вон. Но также нашёлся бы другой человек, который подобрал бы дохлые шуршащие шутки и выслушав их, оживил бы их своим смехом, и они превратились бы в солнце, разгоняющее сон. |
«Дохлые шутки»
запись этюда
Были у меня два соседа. Один вечно недовольный ходил, а другой радовался по любому поводу. Однажды я открыл причину этого.
Сидели они как-то, каждый на крыльце своего дома, глубоко задумались. Прилетели эльфы-шутники и стали кидаться в них разными шутками. Летели шутки, легко трепыхая крылышками и садились кому на лицо, кому на грудь, а кому на руки.
То сосед, который был всегда радостен, ловил себе шутки и, положив в ухо, смеялся. Другой же хлопал их у себя нещадно на лице, на руках, раздражаясь всё больше и больше.
Наконец он не выдержал и убежал в дом. Тогда радостный сосед, заметив мертвые шутки, упавшие на крыльцо, подошел к нему и собрал их в ладошку. Он подкинул их к верху, они ожили и еще долго кружили над крыльцом, а сосед с эльфами хохотал до упаду.
| Но что если сон как раз и есть спасение от яви - страшной и гибельной? Сон - это когда человек умирает где-то совсем далёко, в коробочке - а явь -когда этот умирающий человек - ты сам. И, главное, ты уже проснулся - и тебе страшно. "Не превозмочь в дремучей жизни страха" - значит, как нельзя даже попробовать отвязать неприкреплённую лодку, как не слышно тени, в мехах ли, без мехов ли - так нет средства исправить страх мира. Если звать друг друга - от этого вырастает лес*. В старое сказочное время находились мудрецы, которые могли ответить на вызов - приказ совершить невозможное - его выполнением. Но те времена давно съедены. |
* Мы так хотим, чтобы страх исчез
Друг друга зовём из тьмы
и каждое слово-как будто лес,
в котором блуждаем мы.
Вольны мы, но ветра любой порыв
нас теснит и влечёт,
и путь наш неровен и боязлив,
как зелени ранний всход.
Рильке
