| ПРЕДИСТОРИЯ. Феликс Кандель "Очерки времён и народов" Гонения на евреев в Средневековье явились поворотным моментом в еврейской европейской истории. В глазах толпы евреи были поставлены вне закона. Они утратили чувство безопасности даже в укрепленных городах. Стало ясно, что ни император, ни церковные власти не обеспечивают им гарантий. Постепенно начался отток евреев в те места, которые не были еще затронуты изуверством и фанатизмом местного населения. Единичные переселения происходили в одиннадцатом веке, более значительные - в тринадцатом, и массовое переселение - в пятнадцатом веке. Путь был с запада на восток, в Польшу и в Литву. И всякий раз надо было приспосабливаться на новом месте - к новому коренному населению, к новому незнакомому быту, к новым порядкам и обычаям. Во всякой стране проживания история евреев начинала зависеть от истории коренного народа, будучи связана с нею местом и временем. И всякий решающий момент в истории данного народа, радостный или трагический, непременно накладывал свой отпечаток и на историю евреев, там проживающих. Так было в Германии, в Англии, в Испании, во Франции, в Польше, а затем и в России. Хмельнитчина. Политика: По Люблинской унии 1569 года Южная Русь административно была присоединена к Польше, и польское господство распространилось на территорию Киевского, Брацлавского и Волынского воеводств. Сразу же изменились условия жизни. Земля перестала принадлежать тем, кто ее обрабатывал, а стала собственностью землевладельцев. Польские короли дарили своим сановникам обширные поместья на плодородных землях по обеим сторонам Днепра, и колонизация Украины пошла быстрыми темпами. Паны привлекали поселенцев, обещая им на первых порах свободу от повинностей и платежей. На этих просторах с их огромными природными богатствами тут же возникли имения магнатов и шляхты, вырастали города, замки, местечки. Крестьяне, поначалу соблазненные чрезвычайными льготами, дали привязать себя к земле и постепенно превратились в холопов, работавших на панов. Среди колонистов появились и евреи. В городах Польши и Литвы, в перенаселенных еврейских кварталах, под постоянным враждебным давлением мещан и духовенства было трудно, неуютно и опасно порой жить, а на украинских просторах они могли сразу же применить на деле свои знания, опыт и деловые качества. К середине семнадцатого века уже определились те обстоятельства, которые и привели к страшной катастрофе. Паны были католиками, крестьяне - православными. Православие считалось у католиков "хлопскою верою", его старались уничтожить путем насильственных церковных уний. На крестьян паны смотрели как на низшую расу. Они не только задаром обрабатывали панскую землю, но и платили множество податей - за пастбища, за мельницы, за рыбную ловлю, за каждый улей и за каждого вола. Антагонизм был чудовищным, ничего общего не было у угнетаемого с угнетателем - ни веры, ни языка, ни народности. Ничто не могло смягчить отношения между паном и холопом, между католиком и православным, между поляком и украинцем. Но пан или магнат чаще всего был далеко, а непосредственно крестьяне сталкивались с евреем-арендатором. Формально он становился на место пана, в известной мере он получал ту власть над крестьянином, которая принадлежала землевладельцу, и должен был - по поручению пана - извлекать из крестьянина максимальный доход. Весной 1648 года бывший Чигиринский сотник Богдан Хмельницкий заручился поддержкой крымских татар, собрал вокруг себя запорожских казаков, которые провозгласили его гетманом, и двинулся на поляков. Евреи были для восставших польскими ставленниками, которые отвечали теперь за своих хозяев, и расправы сопровождались чудовищными зверствами. Когда этот страшное время с 1648 по 1656 год закончилось, евреи стали подсчитывать свои жертвы. Количество их исчислялось десятками тысяч человек, и число этих жертв за такой короткий период превысило еврейские жертвы всех крестовых походов и преследований во времена "черной смерти" в Западной Европе: около семисот общин были разгромлены; в левобережной Украине не осталось ни одного еврея, и казаки запрещали им туда возвращаться. Дома стояли разрушенными или пустыми, потому что прежние их обитатели либо бежали, либо были убиты или угнаны в плен татарами. Для выкупа пленных в Стамбуле был создан особый комитет, который собирал деньги в Турции и по городам Европы. Эта катастрофа произвела на европейских евреев ужасающее впечатление.
Направление передвижения евреев Европы изменилось. Если раньше шла эмиграция с запада на восток, то теперь она поменяла направление: евреи уезжали в Германию, Моравию, Чехию и Голландию. Многие выдающиеся польские раввины и ученые, что бежали в Западную Европу от ужасов тех лет, вскоре стали раввинами и главами талмудических школ в крупнейших городах Европы. Лжемиссианские движения саббатианство и франкизм[1] явились выражением отчаянья этого времени. Из книги Даймонта «Бог, евреи, история»: Польские евреи очутились на скрещении русской, немецкой и австрийской истории. Ранняя история русских евреев — уникальная трагикомедия. Как ни старалась Россия избавиться от своих евреев, их становилось все больше и больше. Наконец Россия сдалась, установила «санитарный кордон» на западе, заявила «до сих пор, и не дальше» и стала ждать результатов. Они, однако, запаздывали. Россия, какой мы ее сегодня знаем, появилась на арене мировой истории лишь в начале 18 века, после того, как Петр Великий обосновался на престоле. В ранние века Россия представляла собой гигантскую, невероятную, лоскутную страну отдельных княжеств, где рыскали татары и казаки. Евреи селились и различных городах и княжествах западной окраины и мирно жили там вплоть до 1500 г., когда в результате совершенно фантастического случая тревожно зазвонили московские колокола. Двое литовских евреев обратили двух русских православных священников в иудаизм. Священники очень серьезно отнеслись к своей новой религии и, по примеру св. Павла, принялись проповедовать ее в глубинных районах России. Тогда случилось нечто совершенно неожиданное. Иудаизм понравился русским, и большое их число приняло новую религию. Этот русский иудаизм* приобрел такую популярность в кругах, близких к московскому двору, что даже невестка князя Московского стала иудейкой. Испуганная русско-ортодоксальная церковь решила истребить еврейскую ересь так же беспощадно, как в свое время римско-католическая церковь истребила альбигойцев. Прежде всего, были уничтожены все русские отступники. * Ересь «жидовствующих», как она именуется в русской истории (конец 15 — начало 16 вв.); ее прямым продолжением было широко распространившееся в низах т.н. «рабье учение» Феодосия Косого, также с привкусом иудаизма (Прим. перев.). Затем пришел черед евреев. Русские, знакомые с техникой массового крещения, придуманной шведским королем Эриком IX, решили ее испробовать. Триста евреев было потоплены в Попонке и Витебске, но ожидаемого чуда не произошло. Тогда нетерпеливые русские отказались от своего первоначального намерения, изгнали всех евреев с российской территории и приказали им не возвращаться. Евреи не вернулись. Их приволокли насильно. Такова уж была доля России, что она получала новых евреев быстрее, чем могла изгнать старых. В 1665 г. русская церковь полагала, что Россия наконец избавилась от евреев. Но именно в этом году Россия приобрела во владение множество новых евреев благодаря аннексии части литовской территории, отвоеванной у Польши. Всю работу приходилось начинать заново. Затем, когда большинство новоприбывших евреев было уже изгнано, Петр Великий получил (по Нейштадтскому мирному договору1721 г.) множество евреев, проживавших на бывшей шведской территории вдоль балтийского побережья, теперь отошедшей к России. Петр, как и его предшественники, опасался евреев, но все же защищал их права и свободы. В 1762 г. Екатерина Великая одним росчерком пера запретила евреям проживать на всей территории России. Десять лет спустя в России было больше евреев, чем во всей Европе. После трех разделов Польши (1772, 1793, 1795) на территории России оказалось около 900000 евреев. Но вскоре Екатерина и ее наследники прекратили борьбу. Они поняли, что евреи необходимы им для развития экономики завоеванных территорий. Евреи могли свободно передвигаться по Польше, Литве и Украине, но в «Святую Русь» въезд евреям был запрещен. (...) Территория, расположенная вдоль западной границы, где было разрешено селиться евреям, получила название «черта оседлости» или просто «черта». Политика: ...Однако Павел I (1796-1801) и Александр I (1801-1825), похоже, имели в виду в самом деле со временем предоставить евреям равноправие. Они всячески поощряли ремесла и земледелие, в ограниченном числе допускали евреев в официальные учреждения, содействовали открытию еврейских школ, проникнутых "современным" духом. Целью всего этого было облегчить смешение евреев с остальным населением, но те, для кого предназначались эти реформы, не склонны были тогда ассимилироваться при таких обстоятельствах. В последние годы правления Александра I его либерализм сменился реакционной паникой, продолжавшейся и при его преемнике Николае I (1825-1855). Напуганный недавними событиями в соседних странах, новый царь постарался изолировать свою страну от остального мира и помешать проникновению в Россию западных институтов, западных идеалов и, в первую очередь, западного либерализма. То, что больше всех при этом должны были пострадать евреи, было ясно заранее. Из всех законов и постановлений относительно евреев, изданных в России с 1649 по 1881 год, не менее половины (всего 600!) относятся к этому царствованию. Императорский указ 1827 года впервые в истории распространил на евреев воинскую повинность, причем срок службы длился 25 лет; служба начиналась с 12, а иногда и с 8 лет. Но и эта безжалостная мера не достигла своей цели, и упорство, проявленное некоторыми несчастными детьми - кантонистами, - составляет трагическую главу в истории еврейских страданий. "Положение о евреях" от 1835 года еще более сузило черту оседлости. Евреи были изгнаны из всех деревень на расстоянии до 50 верст от западной границы. Было запрещено строить синагоги вблизи церквей, установлена строгая цензура над всеми еврейскими книгами. Позже евреи были изгнаны из городов и деревень пограничных районов. Был установлен особый налог на кошерное мясо и даже на свечи, зажигавшиеся в пятницу вечером. Со вступлением на престол Александра II (1858-1881), казалось, началась новая эра. Была отброшена старая идея недопущения всего иностранного и сделана попытка направить страну по западному пути промышленного развития. Особые правила призыва евреев на воинскую службу были отменены. Богатые торговцы, механики и лица с университетским образованием могли селиться в любом месте империи. Евреи были допущены к занятиям адвокатурой. Это было, конечно, не много, но моральный эффект оказался весьма значительным. Российское общество в целом начало относиться к евреям более терпимо. Процесс руссификации, не навязываемый более сверху так явно, становился более быстрым. И если положение евреев было еще далеко от статуса их единоверцев в Западной Европе, то нельзя забывать, что идея конституционной монархии и парламентарного строя едва только начала проникать в Российскую империю. В те либеральные дни мало кто сомневался в том, что дело идет к полной эмансипации и что русские евреи будут пользоваться теми же возможностями, правами и привилегиями, как все прочие граждане страны и свободные люди во всем мире.
АСКАЛА - ЕВРЕЙСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ Из книги Феликса Канделя «Очерки времён и событий»: "Первый период Аскалы начался в Пруссии, во второй половине восемнадцатого века, и потому его называют "берлинским", а его последователей - "берлинерами". Этот же период называют еще и "мендельсоновским" - по имени знаменитого писателя и философа Моисея Мендельсона. Мендельсон овладел европейской культурой уже в зрелом возрасте и стал образцом для тех евреев, которые стремились примкнуть к культуре окружающего их народа. Ему подражали многие в разных странах Европы и называли "Моисеем, который выведет еврейский народ из духовного плена". Мендельсон был верующим евреем, строго придерживался традиционного образа жизни, но при этом призывал евреев к овладению европейской культурой. Он участвовал в переводе Библии на немецкий язык, и эта работа помогла распространению немецкого языка среди еврейской молодежи Центральной и Восточной Европы[2]. Политика: Деятельность Мендельсона вызвала немедленную реакцию в политической сфере. "Просвещенные деспоты" века понимали, что барьер между евреем и неевреем вполне преодолим. Правитель Австрии Иосиф II, на которого сильно повлияли предложения друга Моисея Мендельсона немца Христиана Вильгельма фон Дома относительно гражданской эмансипации евреев, подал пример остальным. Его идеи получили полное выражение в его знаменитом "Документе о веротерпимости" от 2 января 1782 года. Хотя в нем еще не стоит вопрос о полном уравнении евреев в правах с христианами, в нем говорится о том, что необходимо постепенно отменить все ограничения, наложенные на евреев, и следует вовлекать их в жизнь всего населения. Через шесть лет был издан эдикт, предписывавший каждому еврею взять себе другую подходящую фамилию, вместо библейского отчества, которым обычно обходились евреи. Были назначены специальные комиссия для надзора за этой процедурой. Если кто-либо колебался или возражал, немедленно придумывалась для него и регистрировалась какая-нибудь фамилия, часто намеренно смешная, которую потомки его носят до сих пор. В Италии, как только французские республиканские войска вступали в город, они разрушали ворота гетто и предлагали евреям выйти в большой мир, чтобы пользоваться всеми правами человека. В Венеции ворота гетто были сожжены при всеобщем ликовании 10 июля 1797 года. В Риме с гетто было покончено в феврале 1798 года. Повсюду евреи входили в новые муниципалитеты и допускались даже в национальную гвардию. Уже тогда раввины опасались, что чужая культура отдалит молодежь от традиционного образа жизни, - так оно и случилось впоследствии. Многие сторонники Аскалы в Европе видели в вере отцов одни лишь религиозные предрассудки, ради которых не стоило терпеть ограничения и от которых следовало освободиться как можно скорее. Их девизом было: от национальной культуры - к общечеловеческой[3]. После смерти Мендельсона часть его последователей приняла христианство: это была эпидемия крещения, которая захватила детей и внуков самого Мендельсона и оторвала от народа тысячи людей. Одни это делали ради карьеры, другие - для брака с христианином или христианкой, третьи желали тем самым окончательно приобщиться к культуре окружающего их народа. С другой стороны, ученики Мендельсона, сотрудники первого литературного журнала на иврите Га-Меасеф (Собиратель), прозванные "меасфим" (множественное число от "меасеф"), развили иврит. С них началась современная ивритская проза, публицистика и драматургия в странах Северной Европы. В России первые сторонники светского образования - "маскилим" (от слова "Аскала") - "просветители" - получали традиционное образование, знали Талмуд и раввинскую литературу и мечтали соединить иудаизм с просвещением[4]. Их лозунгом было "Тора и мудрость". «...Тора и мудрость не противоречат одна другой, а дополняют друг друга. Тора без светских познаний непонятна, и вера без разума часто переходит в суеверие; разум же один без веры, без богобоязни недостаточен: он не всегда и не везде может служить защитой от волнующих нас страстей...» Первые российские "маскилим" не помышляли о переходе в христианство и с болью наблюдали за эпидемией крещения в Центральной Европе среди тамошних "просвещенных" евреев. Российские "маскилим" были, в основном, самоучками, которые уже в зрелом возрасте занялись самообразованием. Первым учебным пособием стал для них немецкий перевод Библии Моисея Мендельсона; от Библии они переходили к чтению Канта, Шиллера и Гете и ничего не слышали о Пушкине, Лермонтове или Гоголе."Маскилим" поддерживали правительственные меры по устранению еврейской обособленности, даже если они вводились принуждением, и сетовали на упрямых "гасителей света" и врагов просвещения, которые противятся собственному счастью. "Маскилим" издавали научные книги для немногих "любителей нового просвещения". Остальных надо было убедить, что изучение наук не противоречит законам еврейской религии и традиции. Это и попытался сделать Ицхак Бер Левинзон, прозванный "Мендельсоном российских евреев". В 1828 году Ицхак Левинзон опубликовал книгу под названием "Теуда бе-Исраэль" - "Предназначение Израиля". От имени "ищущих правды и света" он доказывал пользу образования цитатами из Талмуда и раввинской литературы и ссылался на величайших еврейских авторитетов прошлого, которые владели многими языками и изучали светские науки. Эта книга имела огромный успех, особенно среди молодежи, учеников иешив, которые читали ее тайком от своих учителей. Метод изложения был им привычен, ссылки на авторитеты убедительны, и они проникались ощущением, что светские знания не повредят их вере и уважению к вековым традициям[5]. РАСКОЛ В ЕВРЕЙСТВЕ: ХАСИДЫ И МИТНАГДИМ.
Хасидизм. Бааль Шем Тов В Восточной Европе, вне крупных городов, образ жизни был совсем не таким, как в Западной, и это оказало влияние на экономическое и общественное положение евреев, большинство из которых проживало на хуторах. (...)Опасаясь, что большое количество мельников, виноделов, корчмарей, портных, сапожников и др. представителей околобазарных ремесел, сконцентрированных вместе, приведет к увеличению конкуренции, а следовательно, и к понижению цен, евреи вынуждены были искать возможность, может быть, более отдаленного территориально, но устойчивого заработка: на два-три хутора одна корчма, одна мельница. Именно это впервые за всю историю существования еврейской общины разрушило ее. Раньше вся еврейская жизнь концентрировалась вокруг синагоги, ешивы, изучения Торы. Теперь же в большинстве случаев евреи проживали по две-три семьи в радиусе 50 км. У них не было возможности ежедневно молиться в миньяне*, построить микве*, иметь резника (шойхета), меламеда* и раввина. Не было у них ни своей ешивы, ни своего еврейского кладбища. Они потеряли не желание быть евреями, а стержень - общину. Это изменило статус евреев. Еврейское общество разделилось. Часть евреев, продолжавших вести традиционную жизнь, относилась свысока к евреям из глубинки, считая себя, по сравнению с ними, почти аристократами. Провинциальные евреи, приезжая один или два раза в год в большой город и зайдя на Йом Кипур* или Рош hаШана* в синагогу, чувствовали себя там чужими, стояли в дверях - ведь они даже не умели молиться, не знали обычаев, иногда делали вещи странные, во всяком случае, с точки зрения "городских" евреев.[6] В это время в юго-восточной части Украины, уже принадлежавшей в это время Российской империи, появилось новое массовое движение, получившее название "хасидизм"[7]. В какой-то мере появление этого течения явилось реакцией на погромы Хмельницкого и на движение франкистов. Лидером этого движения стал рабби Исраэль бен Элиэзер, или Баал Шем Тов (Бешт)[8], что означает дословно "обладатель доброго имени"[9] Новый лидер, мистик, обладавший нежной душой и редким личным обаянием, проповедовал, что благочестие выше учености и что каждый человек, как бы беден и невежествен он ни был, может приобщиться к Богу. Умерщвление плоти не дает ничего, лишь экзальтация и полное самозабвение могут заполнить пропасть между землей и небом. Вместе с тем, имеются праведники-цадики[10], которые близки к Всемогущему и вмешательство которых может иногда изменить даже Его волю. Вместо обострения конфликта между "грамотными" и "неграмотными" евреями, БЕШТ принес утешение. Обращаясь к географически отдаленным друг от друга, находившимся на разных уровнях знаний евреям, рабби Исраэль Баал Шем Тов говорил, что некоторые заповеди только для них и предназначены[11]. Несмотря на то, что еврей далеко от общины, от центра знаний, он может выразить свою еврейскую сущность в молитве и в действиях. Это давало возможность отойти от обыкновенной серой хизни. Рядом с желанием исполнить заповедь присутствует благоговение перед теми, кто знает больше. Ты не можешь стать таким, как он - почитай и уважай его, советуйся с ним, приноси ему что-то свое. Так ты станешь частью его духовности. В результате такого подхода появилась та самоидентификация, от отсутствия которой евреи очень страдали. Хасидизм основал новую социальную формацию - не просто общину живущих вместе людей, а духовную общину, состоящую из совокупности желаний каждого принадлежать к ней. Центр ее - праведник, цаддик, влияние которого распространяется на его приверженцев, на его хасидов, живущих в радиусе от 30 до 250-300 км. от него (чем авторитетнее цаддик, чем большими способностями он обладает, тем больше радиус его влияния). Все евреи, живущие в этой местности, связаны с ним. Либо он к ним приезжает, либо они к нему, советуются с ним, тянутся к нему и чувствуют его постоянную заботу. Они уже не сами по себе. Заезжаешь в самое далекое местечко и спрашиваешь: - Кто ты такой? - Как кто? Я - карлинский хасид... - это не просто "я", а "я вместе с моим праведником", он же - великий человек! Это все равно что сказать: "Я из такой-то семьи",- тут видна принадлежность. Хасидская община - это духовный мир, выстроенный по принципу организма. В нем своя иерархия, свой органичный взгляд на то, кто является "головой" или "мозгом", "руками", "ногами", "животом" и т.д., хотя ярлык никому не приклеивают. Каждый понимает, что, кем бы он ни был, он принадлежит этому большому организму, и если оторвется, у него будет очень мало шансов на личную деятельность. Оставаясь же внутри этого организма, можно рассчитывать на то, что и "голова", и "сердце" будут его так же, как и всех остальных. Потому что он - часть этой великой духовной личности. Как по идее хасидизма осуществляется связь между хасидом и цаддиком, который живет за сто, а иногда и более километров? Не по телефону, не по телеграфу и не по почте: прежде всего две души контактируют между собой. Это является той связью, которую нельзя нарушить, куда бы ты ни уехал, и где бы ты ни находился. И в этом смысле, хасидская община ставит себя выше любой другой традиционной общины потому, что та есть не более, чем социальный институт, ограниченный своими муниципальными, географическими, политическими границами. Подход к толкованию: Хасидизм разработал и свое направление в изучении Торы - модернистский прием, основанный на связях между различными ее заповедями: логических (сравнение, например, законов субботы с законами кашрута) и ассоциативных (одно напоминает другое). Ассоциативный метод субъективен, т.к. у разных людей могут возникать совершенно неадекватные ассоциации. Этот метод ранее почти не применялся. Он становится методом свободного творчества без каких-либо строго определенных логических канонов. В книгах самых выдающихся праведников хасидизма это приводит к очень глубоким выводам, и уже закомые стихи в Торе толкуются в совершенно ином свете, пусть даже не строго научном. Например, написано, что Вс-вышний заповедовал Ноаху прорубить в Ковчеге окошко. Что значит "окошко"? Это то, что освещает внутреннее пространство комнаты или какого-то другого помещения. Сказал рабби Исраэль Баал Шем Тов: - Каждое слово этой фразы как бы закрыто в себе. Чтобы добраться до его внутреннего наполнения, ты должен, изучая, осветить внутреннее содержание, "прорубить окно". Хасиды изгнали грусть из сердец и наполнили их восторгом сознания, что они евреи. А с этим сознанием уже можно было прожить в мире жестокостей, унижений и преследований. Как писал один из хасидов: "Тот еврей, который не испытывает радости от самого факта, что он еврей, неблагодарен Небесам; значит, им не постигнут смысл того, что он рожден евреем". Из книги Мартина Бубера «Хасидские предания»: ... “Твоё занятие, - сказал Баал Шем, - печально и уныло. Но Божественное Присутствие не нисходит на того, кто печалится в заповедях; оно нисходит на того, кто в заповедях радуется” Охрипший чтец
В синагоге равви Леви Ицхака однажды охрип чтец. Цадик спросил его: “Почему ты охрип?” - “Потому что я молился перед амвоном”, - ответил чтец. - “Совершенно верно, - сказал равви. - Кто молится перед амвоном, тот охрипнет, но кто молится перед Богом Живым, тот никогда не охрипнет” [1, стр.202]. Об Адаме
Спросил как-то равви Зуся своего брата, мудрого равви Элимелека: “Дорогой брат, в Писании читаем, что души всех людей были заключены в душе Адама. Если так, то и мы должны были присутствовать, когда он ел плод Древа. Я не могу понять, как это я позволил ему есть? И как ты мог позволить ему есть?” Элимелек ответил: “Мы были вынуждены, как и все. Если бы он не ел плод Древа, в нём навечно бы остался яд змия и он бы постоянно думал: “Стоит мне только съесть плод Древа, и я стану как Бог; стоит мне только съесть плод Древа, и я стану как Бог” [1, стр.226]. Самый трудный вопрос
Перед смертью равви Зуся сказал: “В ином мире меня не спросят: “Почему ты не был Моисеем?” Меня спросят: “Почему ты не был Зусей?” [1, стр.232]. Грех и уныние
Один хасид пожаловался Люблинскому равви, что его терзают дурные страсти и от этого он впадает в уныние. Равви сказал ему: “Больше всего остерегайся уныния, ибо оно хуже и опаснее греха. Когда Злое Начало пробуждает в человеке страсти, оно делает это не затем, чтобы ввести его в грех, а затем, чтобы он впал в уныние”
ВИЛЕНСКИЙ ГАОН (1720-1797) Элияху бен Шломо (Виленский гаон).
Члены еврейской общины, противившиеся влиянию хасидизма, называли себя митнагдим (в идишистском произношении миснагдим) — буквально "противники". Во главе их стоял Элияху бен Шломо, величайший из многочисленных ученых города Вильны, прозванного "литовским Иерусалимом" за множество находившихся здесь знаменитых еврейских школ. Со временем Элияху бен Шломо получил широкую известность как Виленский гаон. Уже давно никто не получал почетный титул "гаон" — так назывались некогда главы великих академий Суры и Пумбедиты. Официально Виленский гаон так и не принял должности и звания раввина. Он проводил дни за днями в занятиях с небольшим кружком учеников, которые и сами были зрелыми учеными, но стремились лучше узнать его подход к изучению Талмуда. Виленский гаон заметил, что нередко ученые прошлого автоматически принимали решения и комментарии предшествовавших учителей, не вполне понимая их и не соглашаясь с ними всем сердцем. Поэтому его метод был связан с выяснением всех деталей. Прежде всего, он тщательно изучал данный текст Талмуда в целом, затем выяснял, на чем он основан в Мишне и непосредственно в Библии. Такой подход приводил к гораздо более ясному пониманию Закона, чем механическое заучивание. Подобно великим ученым прежних времен, Виленский гаон занимался не только трудами по еврейской философии и мысли, но и математикой и астрономией. Некоторые из его учеников также одобряли занятия светскими науками, как полезные для понимания Торы. Это было необычным явлением в те дни, когда большинство преподавателей иешив ограничивались изложением Вавилонского Талмуда с комментариями Раши и тосафистов. Эта узость проистекала из опасения, что прочие науки могут увести человека куда-то в сторону, как это происходило в случаях бесконтрольного изучения каббалы. В дни Виленского гаона конфликт между хасидами и их противниками достиг высокого напряжения. Хасидские цаддики приобрели значительный вес, так как их последователи относились к ним как к посредникам между собой и Богом. Митнагдим же, со своей стороны, полагали, что каждый человек лично ответствен перед Богом и не нуждается в посредничестве. Кроме того, литовских мудрецов насторожили реформы, вводимые хасидами. Например, то, что хасиды заменили молитвенник, принятый в европейских общинах, на его сефардский вариант; то, что хасиды (а в основном это были простые люди) недостаточно времени уделяли изучению Торы. Многие из них столь тщательно готовились к молитве и так долго молились, что, казалось, они пренебрегают важностью учебы. Более того, посвящая столько времени подготовке к молитве, хасиды часто пропускали назначенное для нее время. Виленский гаон возглавил борьбу против хасидизма, и под его влиянием митнагдим в 5532 (1772) году наложили херем (отлучение) на все новое движение. В результате, особенно в крупных общинах, хасидов начали преследовать. Для того чтобы хасиды не могли пользоваться своим вариантом молитвенника, им запретили молиться отдельно[12]. Со временем, однако, эта ожесточенная борьба утихла. Хотя хасидизм получил широкое распространение на Украине, а позднее — в Венгрии, Польше и Галиции, превзойдя в популярности раввинистический иудаизм, он не преступал определенных границ и оставался верным всем требованиям традиционного иудаизма, причем его последователи исполняли их с особым рвением. В конце концов, оба течения в иудаизме нашли пути мирного сосуществования. Стало очевидным, что хасиды строго соблюдают правила и постановления Талмуда и "Шулхан Арух" и ни в коем случае не чуждаются изучения Закона. Хасиды и их противники продолжали идти различными путями, но научились уважать друг друга и признавать ценность вклада, внесенного в иудаизм той и другой стороной.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Подробнее см. в приложении «франкизм» [2] http://www.e-slovo.ru/186/8pol1.htm [3] Его последователи старались поскорее позабыть еврейские обычаи и одежды, которые делали их смешными в глазах коренного населения, торопились подладиться и раствориться, чтобы стать похожими "на всех", с легкостью отбрасывали национальную культуру и национальные традиции и считали уже неприличным и вульгарным говорить между собой на языке идиш. [4] Идеи "берлинского" просвещения проникли в еврейское общество России через Пруссию и Галицию. Поначалу это было лишь внешнее подражание, и в начале девятнадцатого века в Варшаве уже появились "берлинеры" (в насмешливом и презрительном наименовании - "берлинчики"), которые переменой одежды и внешнего облика старались "искоренить в себе отличительные признаки". Они разговаривали по-немецки или по-польски, брили бороды, стригли пейсы, носили короткие немецкие сюртуки и, конечно же, выделялись на еврейских улицах среди варшавских хасидов в их длинных, до пят, одеждах. [5] Некоторые подобные примеры: Богатый и ученый раввин Йегошуа Цейтлин, дед декабриста Г.Перетца, в своем имении возле Шклова построил дворец, собрал там большую библиотеку и привлекал многих ученых талмудистов, которые жили у него на полном обеспечении и без помех занимались науками. Один из них, раввин Биньямин Ривелес, составлял там гербарии для занятий ботаникой. Другой, раввин Барух Шкловер, устроил химическую лабораторию и по совету Виленского гаона перевел на иврит одну из работ Евклида, написал учебник по тригонометрии, руководства по гигиене, анатомии и астрономии. В 1812 году Авраам Яаков Штерн из Варшавы изобрел особую числительную машину, которая могла производить четыре действия арифметики, действия с десятичными дробями и извлекала квадратные корни. За это изобретение Штерна приняли в "Королевское общество друзей науки" в Варшаве, после чего он изобрел еще механическую молотилку и особую повозку, которая во время передвижения по участку земли снимала план этого участка и определяла его площадь. Хаим Хайкель Гурвич из Умани перевел на иврит и на идиш книгу "Открытие Америки", которая пользовалась среди евреев огромным успехом. "Книга Гурвича, - писал современник, - была настолько популярна, что не было почти еврея, который бы не зачитывался ею. О женщинах и говорить нечего... До появления этой книги весьма немногие из евреев знали о том, что существует в мире какая-то Америка". Еврейские женщины черты оседлости зачитывались и книгой "Бове-майсе" - "Рассказы Бове", наполненной самыми невероятными приключениями. Это был перевод с французского на идиш романа времен крестовых походов про рыцаря Бюэве из города Анстон (русский перевод того же романа называется "Бова Королевич"). Слово Бове по звучанию похоже на "бобе" - на идиш "бабушка". Отсюда и появилось популярное выражение "бобе-маисе" - невероятные, фантастические истории, небылицы. [6] Образовательный уровень рассеянного еврейского населения был чрезвычайно низок. Интересно, что именно в этой среде зародился в то время идишский фольклор. Для того, чтобы заполнить вакуум, возникший вместо знания Торы, стали рассказывать рассказы, басни, байки, домыслы, очень образные и яркие, далекие от еврейского источника, от корней.. [7] букв. перевод - "учение благочестия", от слова "хасид" - "благочестивый". Главное отличие его от саббатианства и франкизма в том, что те порывали с иудаизмом, хасидизм - нет. [8] О Беште см. отдельное приложение [9] Впоследствии о нем писали: "И тогда в восемнадцатом веке появился рабби Исраэль Баал Шем Тов и опустил небеса на землю". [10] Цадик не являлся формально назначенным, его авторитет происходил из народа, зачастую из самых маргинальных слоев. Зачастую вокруг цадика складывались целые "дворы" с шутами , придворными музыкантами и постоянными приближенными, где происходило веселье и экзальтированные молитвы. [11] К примеру, заповедь гостеприимства. Твоя корчма стоит у большой дороги. Пройдет какой-нибудь еврей - прими его со всей душой, со всей радостью. Как будто Тв-рец мира тебе лично отпустил возможность выполнить эту заповедь. Если ты узнаешь, что где-то неподалеку от тебя осталась вдова, сироты - помоги им. Постоянно жди возможности исполнения новой заповеди, готовься к этому, как ешиботник, который изо дня в день, из часа в час ожидает чего-то нового из того, что он изучает. [12] Рав Хаим из Воложина, ученик Виленского Гаона тоже выступал против хасидов, но он не обвинял их огульно во всевозможных грехах. Хасидизм основывает все на религиозном чувстве, говорил он, и потому это учение годится лишь для немногих, а не для всего народа. "В настоящее время, - писал он, - когда мы висим на волоске, у каждого есть забота о своем существовании, и никто не в состоянии сосредоточиться во время молитвы и подготовиться к особому вдохновению". Да и чувство человеческое - непостоянно, и при перемене настроения человек может совершить нечто, противоречащее еврейскому Закону. Рав Хаим учил, что основой религиозной жизни должна быть учеба и неукоснительное исполнение законов и обычаев, даже если человеку и не всегда удается при этом сосредоточить мысли на Всевышнем.
|
