| ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ О СЫНЕ ЦАРЯ И СЫНЕ РАБЫНИ, КОТОРЫХ ПОМЕНЯЛИ Жил-был царь, и была у него в доме рабыня, что обслуживала царицу. И вот случилось царице и рабыне рожать в одно время. И повитуха взяла и нарочно поменяла детей, просто так, чтобы посмотреть, что из этого получится. Поменяла она младенцев, и положила царского сына возле рабыни, а сына рабыни — подле царицы. Потом стали они расти, и царского сына (то есть, того, что рос у царя, поскольку считался царским сыном) растили и опекали как только возможно, пока мальчик не встал на ноги, и подрос, и окреп, и преуспел во всем. И в доме рабыни также подрос сын (то есть, на самом деле сын царя, что рос в доме рабыни). И оба они учились в одной школе. И у этого настоящего сына царя, который назывался сыном рабыни, были по самой природе его царственные величие и манеры, хоть он и вырос в доме раба, и напротив, у сына рабыни, который назывался царским сыном, была у него по самой природе тяга к манере какой-то другой, только не царской, хотя и был взращен в царском доме, и вроде должен был вести себя как и подобает царскому сыну, соответственно тому, как обращались с ним в царском доме. А повитуха, как и всякая женщина, не утаила секрета, и проболталась кому-то, что поменяла детей, а у всякого человека есть приятель, у того приятеля еще приятель, и пошло как водится в мире, пока не стал секрет известен всему свету. И стали все шептаться о том, что подменили царского сына. Только ведь в Открытую говорить о том, конечно же, нельзя было, чтобы не открылось дело царю. Не хотели они, чтобы царь узнал, потому что ничего царь теперь не мог сделать. И поскольку исправить теперь уже не мог — то и не поверил бы может, все это навет и ложь. Да и возможно ли поворотить все назад и поменять детей? Поэтому и нельзя это было открывать царю. И только народ втихомолку шептался об этом. И вот однажды кто-то открыл тому сыну царя, что, говорят, | он подмененный. Только тебе, дескать, расследовать это дело никак нельзя. Не подобает это твоей чести и достоинству. Да и \ как можно расследовать такое дело? Только я, мол, тебе для) того говорю, чтобы знал впредь, и если когда случится сговор против твоей власти, используют это и постараются затянуть петлю потуже, скажут, мол, они хотят поставить сына царя на •! царство. То есть, того, про которого будут говорить, что он и! есть подлинный царский сын. Вот потому-то следует тебе задуматься насчет этого парня и подумать хорошенько, как его, убрать. И пошел царский сын (который в действительности был сыном рабыни) и начал всячески притеснять и унижать отца; этого сына рабыни (на самом деле своего настоящего отца), и старался постоянно делать ему зло. И так все время делал ему зло, и наносил обиду за обидой, унижения и оскорбления, чтобы выжить его оттуда и заставить убраться подальше со своим сыном. И все время, покуда был еще жив царь и все равно не; было еще в его руках большой власти, несмотря на то, причинял; ему зло. А как состарился царь и умер, и он принял царство, стал делать еще больше зла отцу того сына, и наносил ему удар за ударом, и изводил его тайно, в такой форме, чтобы не знали, что это исходит от него, потому что это некрасиво в его положении, только направлял свыше и причинял так ему зло беспрерывно. И понял отец того сына, что он делает ему зло из-за этой \ истории, и сказал сыну: — Жалею я тебя очень! В любом случае жаль мне тебя. Если ты мой сын — конечно же, жаль мне тебя. А если ты не мой сын, тогда выходит, что ты подлинный сын царя и стоит пожалеть тебя еще больше, ведь он хочет уничтожить тебя окончательно, не дай Бог, и потому тебе необходимо бежать отсюда. И горько было очень сыну и не хотелось ему делать это, только царь с каждым разом увеличивал и прибавлял зло, которое наносил им, — одно за другим, удар за ударом. И решил в конце концов сын бежать оттуда. Дал ему отец денег побольше, и он отправился в путь. Было ему горько за все и обидно, что ни за что изгнан. И думал о своей горькой доле: "За что же, в конце-концов, выпала мне такая участь — быть изгнанным? Ведь если я и в самом деле царский сын — конечно же, не следует мне это. А если я не царский сын — тоже не заслужил этой участи — ведь в чем же тогда моя вина? И было так ему горько и обидно, что оттого запил он. И пошел в притон к проституткам, и хотел провести так свои дни в пьяном угаре и во власти страстей, потому что стал изгнанником ни за что, ни про что. А молодой царь крепко обуздал страну своей властью, и если узнавал про каких-либо людей, ведущих пересуды и говорящих про этот подлог, жестоко наказывал и искоренял их, и царствовал таким образом грозно и неумолимо. И вот однажды поехал-царь со своей свитой на охоту. И выехали они в красивую местность: на берег полноводной реки. И остановились там отдохнуть и прогуляться. Спешился царь и прилег. И почему-то задумался о том поступке своем, что без вины выгнал того сына. Ведь в любом случае — ни за что! Если тот сын царя, мало того, что его подменили, за что же еще и гонят отсюда? А если тот не сын царя, так за что же ему перепало такое — быть изгнанным. В чем же его вина? Так размышлял царь о том, и почувствовал вину свою и что сожалеет отчаянно о содеянной им несправедливости. И не знал, что посоветовать душе своей, что же делать ему с этим. Ведь невозможно ни одному человеку рассказать о том, и посоветоваться нельзя ни с кем. Стало ему печально и тревожно оттого. И сказал свите возвращаться, поскольку если уж напала на него грусть-печаль, не должны больше продолжать прогулку. И вернулись по домам. И когда возвратился царь в свой дом, конечно же, ждали его разнообразные дела и заботы, и, занявшись ими, позабыл то, что давеча снедало и угнетало его. А этот изгнанный сын (который на самом деле сын царя) делал то, что он делал, и разбазаривал свои деньги. И вот однажды вышел он один на прогулку, захотелось ему отдохнуть и прилег он. И задумался почему-то о том, что произошло с ним. И так размышлял: "Что же это Господь со мной делает? Ведь если я царский сын, конечно же, не следует мне это. А если я не царский сын — тоже не заслужил этой участи: быть гонимым и изгнанным!" И обдумывая, передумывая все, и понял вдруг: "Наоборот! Если так, если мог Господь — да благословится Имя Его! — сделать такое и поменял царского сына, и все это произошло с ним, если так, достойно ли мне жить так, как живу сейчас? Разве следует мне делать то, что я делал?" И начал раскаиваться, и сожалеть очень обо всем плохом, что делает сейчас. А потом вернулся он туда, где находился, и опять запил. Только из-за того, что начал уже раскаиваться, каждый раз приходил в замешательство и растерянность от этих покаянных и тревожащих совесть мыслей. А один раз прилег отдохнуть и приснился ему сон. Будто в таком-то месте в такой-то день будет большая ярмарка, и чтобы шел туда, и какая подвернется ему первая попавшаяся работа, на нее чтобы нанимался и делал, даже если не по его достоинству она. Проснулся он, только проникся очень этим сном и не выходил он у него из головы. Ведь странная штука: многие вещи, о которых размышляют и думают, ускользают тотчас и не припомнишь их, а вот этот сон крепко запал в его мысли. Только несмотря на это, исполнить сон казалось ему нелегким делом. И от этого или нет — еще больше он пил. И приснился ему этот же самый сон еще несколько раз. И смущал его очень, и приводил в замешательство. И однажды опять приснился ему, и было ему сказано во сне: "Если хочешь пощадить себя, сделай это!" И обязался он исполнить сон. Собрался и отдал последние деньги, которые у него еще оставались, на постоялом дворе за ночлег, также и свою хорошую одежду оставил там за ночлег и оделся в простую одежду мелкого торговца и поехал на ярмарку. И когда приехал туда, встал он рано и пошел по ярмарке. Повстречался ему купец и спросил его: "Не хочешь ли наняться ко мне в работники?" Отвечает : "Можно." Говорит ему: "Мне нужно водить скот. Нанимаешься ко мне?" И не было ему досуга подумать и решить из-за того сна, и ответил он сразу: "Да!": Тотчас его нанял купец и начал использовать, приказывать ему,* как господин слуге. И посмотрел тот на себя как бы со сторо-!< ны:"Что же это я делаю?" Конечно же, не по нему такая работа,?! ведь он человек нежный и хрупкий по природе своей, и вот*/ теперь должен скотину водить и ноги сбивать со скотом наравне/^ Только уж не о чем каяться и сожалеть, и купец уж приказывает^ и повелевает им, как и положено господину. Вот он спрашивает^ купца: "Как я поеду один со скотом?" Отвечает ему: "Есть у^ меня еще пастухи, что гонят мои стада, пойдешь с ними." Щ вручил ему какое-то количество скота, чтобы вел его. И вышел':! за город. А там собрались еще пастухи со стадами. И пошлй« вместе, и повел он скот. А купец скакал на лошади рядом с ними'., и был свиреп и строг со всеми, а с ним обращался с еще большей! свирепостью и жестокостью, наводя на него страх и ужас. И со;1 страху казалось ему, так как он видел, что купец против него; настроен особенно свирепо, что если тот ударит разок его своей*: палкой, он тотчас умрет на месте. Так он и шел со скотом и другими пастухами, и купец скакал на лошади среди них. Потом добрались до какого-то места. И там достали мешок с хлебом пастухов, и тот выдал им и позволил есть. И дали также и ему от того хлеба, и он ел. Потом пошли дальше, и пошли по дремучей лесной чаще. И там отбились от его стада и углубились в чащу двое животных. А купец закричал на него, и он бросился их догонять, чтобы изловить и возвратить в стадо. Но они убегали все дальше, и он, пытаясь догнать, углублялся все дальше и дальше в лес. И лес был такой густой, что и вблизи не видать друг друга, и он исчез с глаз своих товарищей, и продолжал гнаться за этими животными, а они все время убегали от него. И так он долго гнался за ними, пока не попал в самую гущу леса. И тогда подумал: "Так и так пропадать! Если вернусь без скота, убьет меня купец, — так казалось ему из-за страха, который нагнал на него купец, — а если останусь здесь, тоже помру — съедят меня дикие звери." А если возвратиться с пустыми руками, наверняка убьет меня купец! Такой страх нагнал на него купец, что решил уж лучше гнаться за скотом, пока не поймает. И опять погнался за ними, и не мог их настигнуть. Тем временем наступила ночь. Никогда еще не приходилось ему ночевать одному в лесу. Да к тому же в самой чаще. Тут он услышал зверей, что ревут, как и положено им по их природе. Поразмыслил и залез на дерево, и заночевал там. И слышал рык зверей, что рычат, как и положено им по их природе. Поутру огляделся и видит: смотри-ка, стоят его животные невдалеке, как ни в чем не бывало. И слез с дерева и пошел схватить их — а они опять убежали от него. И пошел за ними, а они убегали все дальше и дальше. А потом нашли они какую-то траву и остановились попастись и пощипать, и он пошел схватить их, и убежали опять. И пошел он за ними, а они убегали от чего каждый раз, покуда не попал он в такую чащу леса, что были там звери, которые не боялись совсем человека, поскольку далеки от тех мест, где живут люди. И опять наступила ночь, и услышал он рев зверей и очень испугался. Только увидел, что стоит там высокое-превысокое дерево и залез на него. А как взобрался на дерево, смотрит лежит там человек, и испугался. Только, несмотря на испуг, отлегло у него от сердца, что все-таки нашел тут хоть какого человека. И спросили они друг друга: — Ты кто? — Человек. — А ты кто? — Человек. — Откуда попал сюда? И не было ему охоты рассказывать все, что случилось с ним, и он ответил только: — Через скотину. Пас скот, и отбились двое животных от стада, из-за них вот я и здесь. И спросил он того человека: — А ты откуда попал сюда? Отвечает ему: — А я попал сюда из-за коня. Скакал я на коне и спешился. И сорвался конь, и ушел в глубь леса. А я пытался догнать его и задержать, а он все убегал от меня. Пока не попал я сюда. И решили, и договорились, даже если доберутся до какого-нибудь жилого места, все равно быть всегда вместе и не расставаться друг с другом. А потом расположились оба ночевать, и слышали голоса диких зверей, что ревели и рычали всю ночь. А под утро услыхали жуткий, леденящий -душу хохот: "Ха-ха-ха!". Хохот этот раздавался по всему лесу такой раскатистый и страшный, что даже дерево их трясло и раскачивало во все стороны. И сказал тот, который был на дереве прежде: "Я уже не боюсь этого нисколечко. Потому что я ведь ночевал здесь несколько ночей и каждую ночь, перед рассветом, слышал этот хохот, даже и деревья от него сотрясаются и раскачиваются!" Но ему было очень страшно, и сказал он своему приятелю: — Кажется мне, что нечистая сила на этом месте, потому что ни в каком жилом месте не случается слышать такой жуткий хохот, да и вообще где и когда и кто слыхал такой хохот на всю округу?! И тотчас наступил день, и смотрят, животные этого стоят и конь того стоит тут же, как ни в чем не бывало. Слезли они с дерева и опять начали гнаться за ними: этот — за своей; скотиной, а тот — за своим конем. И побежали животные в одну сторону, а конь — в другую. Так и расстались очи и потеряли друг друга из виду. Тем временем нашел он котомку; с хлебом. Конечно же, это очень счастливая и важная находка' в пустынной местности. Вскинул он котомку на плечо и пошел за своим скотом. Тем временем встречает человека. Сначала испугался очень, но все же, несмотря на испуг, было ему. немножечко приятно встретить тут хоть какого человека. И спросил тот человек его: — Как попал ты сюда? — А ты как попал сюда? Отвечает человек ему: — Да у меня и отцы, и прадеды выросли тут, а вот как ты попал сюда? Ведь сроду здесь человечья нога не ступала?! И тогда испугался он, потому что понял, что это не человек вовсе. Только увидел, что тот, несмотря на это, не собирается! ничего ему делать, и приблизился к нему. И тот подошел к нему и спрашивает опять: — Ну, что же ты здесь делаешь? Отвечает ему, что гоняется за скотом, что отбился от стада. И говорит емудюгда этот самый человек ли, не человек: — Хватит тебе гоняться за своими грехами! Ведь никакие они не животные — это грехи твои водят тебя за собой. Теперь довольно, хватит с тебя! Мол, получил ты уже наказание свое, и нечего больше гоняться за ними. — А теперь пошли со мной и приведу тебя к тому, что приличествует тебе! И пошел, только боялся заговорить с ним и о чем-либо спрашивать — как бы открывши-то рот, не проглотил его: человек такой — с него станет! Так он и шел за ним, пока не повстречался с приятелем своим, что гонялся за конем. Тотчас стал ему намекать всячески, мол, этот, что идет с ним, он не человек вовсе, не торгуйся, дескать, не перечь ему, ведь это не человек вовсе. А как подошел, сразу стал ему на ухо шептать, чтобы предупредить: дескать, это не человек вовсе, не торгуйся с ним и не перечь, потому что никакой не человек он. Только приятель посмотрел на него и, увидев котомку хлеба на плече, тотчас стал умолять и упрашивать: — Братец мой! Уж несколько дней как не ел ничего, смилостивься, отдай мне хлеб! Отвечает ему: — Здесь, в пустынном месте всяк свое несет, хоть ты озолоти, что проку, а хлеб мне и самому нужен! И начал тот еще пуще умолять и упрашивать: — Я тебе за то что хочешь отдам! Отвечает ему: — Да что с тебя взять? Что же ты можешь дать мне за хлеб в пустыне?! Отвечает: — Отдам я тебе себя: продаюсь за хлеб тебе навеки! И подумал: — Купить человека? — Стоит дать ему хлеба за то! И купил его, и принял в рабы навеки. И тот клятвой поклялся ему, что будет ему навеки рабом, также если и выберутся оттуда. И отдал ему хлеб, и они вместе ели его, пока не опустела котомка. И пошли вместе за тем лесным человеком: он за лесным человеком, и его раб следом за ним. И теперь уже было ему немного легче. Потому что, если нужно было поднять что или нести, приказывал он рабу, и тот выполнял все. И прибыли они в место, что кишело змеями и пауками, и он испугался очень. И от испуга спросил лесного человека: "Как же это пройдем здесь?" Отвечает ему: "Ну что за чудо это! А вот как выйти тебе и попасть в мой дом?! Ведь мой-то дом стоит в воздухе, сейчас увидишь!" И пошли они за лесным человеком, и он перенес их как ни в чем не бывало в свой дом. И дал есть и пить, и ушел себе. И вот теперь он, ставши господином, заставлял раба своего делать всякую работу по дому, какую нужно. И горько и обидно было ему оттого, что стал рабом в одночасье, когда хотел хлеба, чтобы поесть. Ведь вот теперь есть у них еда, а он за один час стал рабом на всю жизнь. И бывало вздыхал о том протяжно и горько: мол как же это я дошел до жизни такой, что стал рабом?! И спросил его господин: — Видно, был ты в большой чести, если так горько вздыхаешь и сетуешь, что дошел до жизни такой? И ответил тот ему и рассказал все: как был он царем и как пошла молва, что подменили его, и не сын он царя, и что выгнал из-за того товарища своего детства, из-за того, что про того говорили, что он царский сын; и как однажды он понял, какое зло сделал, и как каждый раз вспоминал и сожалел о том зле, что причинил товарищу своему. И вот однажды приснился ему сон, что может он все исправить, если оставит царство и пойдет куда глаза приведут его, и тем самым искупит свой грех, и исправит то зло. И не хотел он делать этого, только привязался к нему этот сон, и смущал, и мучил его, и без конца повторялся, пока не решил сделать так. Оставил он царство и пошел куда глаза глядят, пока не попал сюда, и вот теперь будет он рабом на всю жизнь! И этот слушал молча его рассказ, а когда тот закончил, сказал: — Ладно, посмотрим теперь, что с тобой делать! А ночью возвратился лесной человек и дал им поесть и попить. И улеглись ночевать. А под утро услыхали все тот же громовой хохот, и все деревья дрожали и сотрясались, как и тогда. И уговорил раб спросить у лесного человека, что это? ; И спросил его: ч^о это за громкий хохот, что раздается под \ самое утро? Отвечал лесной человек: — Хохот этот? Да это день смеется над ночью, ночь спрашивает его: "Отчего, когда приходишь ты, уже нету мне имени?" И тогда день смеется над ночью, и это тот хохот, что; слышали вы. А потом наступает день! И было это в их глазах чудо небывалое, ведь и в самом деле чудо это: что день смеется над ночью. Утром ушел лесной человек снова. И было им еды и питья вдоволь. А вечером опять вернулся лесной человек, и они ели и пили, и легли ночевать. И слышали ночью зверей, что ревели, и рычали, и кричали как-то чудно на все голоса. И были там голоса всех зверей и птиц, и каждого зверя и птицу можно было отличить по голосу: рычание льва, рев тигра, крик лисицы, трели и посвист птиц. Только поначалу испугались очень, хоть и слышали, не могли им внимать от страха. Потом попривыкли, навострили уши и услышали в том мелодию чудную и необычную. И еще навострили уши и услыхали мелодию чудесную, необычайную по красоте своей. И было таким чудесным и небывалым удовольствием слушать ее, что по сравнению с ним все, какие ни на есть удовольствия и наслаждения мира, становились как бы ничем — отменялись и стирались начисто этой великой и несравненной мелодией. И они говорили друг другу, что останутся здесь, ведь есть у них теперь еды и питья вдоволь, и самое главное — могут слушать эту мелодию, по сравнению с которой все удовольствия и наслаждения мира — ничто. И опять уговорил его раб спросить лесного человека, что это. И спросил его. Отвечает ему: — Это все оттого, что солнце делает платье луне. А луна, со своей стороны, делает много хорошего всякому зверю в лесу. Потому что главное зверю — царить в ночное время. Ведь нужно им иногда подкрасться к человеческому жилью, а днем не дают им возможности — только ночью. Вот луна и делает зверям одолжение: светит им. Оттого и договорились все звери исполнять в ее честь эту новую песнь, что слышали вы. И теперь они, как услышали опять мелодию, прислушались еще внимательнее, показалась она им еще более прекрасной и изумительной. И сказал им лесной человек: — Ну, это что за чудо! Не у меня ли есть такой инструмент, что получил в наследство от отца и деда, а те получили его от своих дедов и прадедов. Сделан этот инструмент из цветов и листьев, и если положить его на какую-либо скотину, зверя или птицу, тотчас начинается эта мелодия. Потом опять раздался громовой хохот перед рассветом, и наступил день, ушел лесной человек снова. А когда остались одни, пошел он искать этот инструмент, и обшарил все углы комнаты и не нашел, а дальше идти побоялся. И они — раб и господин — боялись попросить лесного человека, чтобы вывел их из лесу. Потом пришел лесной человек и сам сказал им, что выведет их из лесу. И достал тот инструмент и дал настоящему сыну царя и сказал ему: — Дарю тебе инструмент этот! И чтобы знал, как вести себя с этим человеком. И вывел их из лесу. И спросили его: "Куда теперь идти нам?" Говорит им, чтобы спрашивали и искали страну, что называется: "Дурацкая страна, да умная власть". И спросили его: "А в какую хоть сторону идти искать-спрашивать эту страну?" И показал им рукой направление. "В эту, — говорит, — сторону!" А настоящему сыну царя сказал на прощание: — Иди туда, в эту страну, и там достигнешь величия своего! И пошли они. А дорогой уж очень захотелось найти какого-либо зверя или скотину, чтобы испробовать инструмент: сможет ли он сыграть ту чудесную мелодию, что слышали они. Только ничего им не попадалось. Потом подошли поближе к жилому месту и нашли какую-то скотину. Положили на нее инструмент и начала играть та самая чудесная мелодия, что слышали они. Потом пошли дальше, пока не прибыли и не подошли к этой самой стране. А вокруг той страны шла стена, и никак нельзя было попасть туда, кроме как пройти в одни ворота. И пришлось им пойти кружным путем вдоль стены, пока не подошли к тем воротам. А в воротах не хотели их пропустить: все из-за того, что умер царь той страны и стал царем его сын. И завещал прежний царь: поскольку до сих пор называли эту страну "Дурацкая страна, да умная власть", а теперь станут называть наоборот — "Умная страна, да дурацкая власть", — и тот, кто готов вызваться возвратить стране прежнее имя "Дурацкая страна, да умная власть", тот и будет царем. Оттого и не пропускают никого войти в страну, только того, кто готов вызваться и вернуть стране прежнее имя. Поэтому и не хотели пропустить их. И спросили его: "Ты желаешь — готов возвратить стране прежнее имя?" Конечно, кто же решится?! Возьмет на себя такое дело?! А так не могли пройти. И уговаривал его раб повернуть домой и уйти, только не хотел он несолоно хлебавши возвращаться, поскольку лесной человек сказал ему идти в эту страну и там достигнет он величия своего. Так и стояли они там у ворот. Тем —В первоисточнике на идише звучит так: В первом переводе на иврит сохраняется выражение как непереводимое. В современных редакциях и обработках принято переводить его как "Дурацкая страна, да умный царь", что более соответствует последующему контексту. Мы решили перевести так, как более соответствует первоисточнику; о том, что побудило раби Нахмана сказать именно это, даже и предполагать невозможно. временем присоединился к ним еще один человек, что прискакал туда на коне. И тоже хотел пройти, и его тоже не пропустили: сказали ему то, что и им сказали. И вот, смотрит: а ведь конь стоит рядом с тем человеком... Взял инструмент, положил на коня, начал он играть ту самую чудесную мелодию. И стал владелец коня уговаривать его продать ему этот инструмент. Не хотел, конечно, он продавать, и сказал владельцу коня: — Да что же ты можешь мне дать взамен такого чудесного инструмента? И говорит ему владелец коня: — Да что же ты можешь делать с этим инструментом! Ну, сыграешь с ним комедию, ну, получишь динар-другой... А вот я знаю такую вещь, что она во много раз лучше, чем этот твой инструмент! Получил я эту вещь от отца и деда, а те получили от своих дедов и прадедов. Это: умение понимать всякую вещь через любую другую вещь. Выходит, что я знаю вещь, которую передал* мне отец, а ему передал дед, тому — прадед, и оттого могу понять всякую вещь через любую другую. И если, к примеру, говорит кто втайне кому какую-либо вещь, через это, полученное мной, можно понять любую вещь через любую другую, л до сих пор не открывал я этого секрета ни одному человеку в мире. И вот теперь научу я тебя этому, а ты отдашь мне этот инструмент. И подумал он и решил, что и в самом деле чудесно это понимать любую вещь через любую другую. И отдал ему инструмент, и тот пошел и научил его понимать любую вещь через любую другую. И вот настоящий царский сын, после того как стал понимать любую вещь через любую другую, подошел к тем воротам страны и понял, что готов на то вызваться — возвратить стране прежнее имя, поскольку стал теперь понимать любую вещь через любую другую, оттого и понял, что возможно это, хотя еще не знал, как. И хотя совсем не знал, как же сможет он это сделать, но оттого, что умел теперь понимать любую вещь через любую другую, понял только, что это возможно. И решился, и повелел сам себе идти: терять ему больше нечего! И сказал, чтобы пропустили его — готов и берет на себя это дело: возвратить стране прежнее имя! Пропустили его. И сообщили министрам той страны, что нашелся-таки человек, что берется возвратить стране прежнее имя. И привели его к министрам. Говорят министры ему: 'Всем известное слово "каббала" (еврейская мистика) именно и значит "получать", то есть передавать из уст в уста. — Да будет тебе известно, что и сами-то мы не дураки, не приведи Господь, только вот прежний-то царь очень умный был, выдающийся просто был мудрец, и по сравнению с ним каждый казался дураком, из-за того и страна называлась: "Дурацкая1 страна, да умная власть". Потом умер царь и перешло царство сыну, он тоже не дурак, даже, можно сказать, умный, только; против нас по уму не устоять ему, и выходит оттого, что он как I наоборот: "Умная страна, да дурацкая власть". Поэтому и; завещал прежний царь: если найдется кто, такой умный, что сумеет возвратить стране прежнее имя, тот и будет царем. И ) даже сыну наказал, если найдет такого человека, отказаться от царства, и тому быть царем. Это значит, что если найдется такой мудрец, выдающегося ума человек, чтобы против него казались все дураками, он и будет царем. Ведь этот человек может возвратить стране прежнее имя, чтобы называли ее опять: "Дурацкая страна, да умная власть". Это чтобы тебе было известно, за какое дело берешься, на что себя посылаешь! И сказали ему: — Уж если ты такой умный, вот тебе испытание: есть у нас сад, что остался от прежнего царя, ведь он был выдающейся мудрости и ума, и сад чудесный-расчудесный з расту в нем железные, серебряные и золотые вещи. Такой этот сад чудесный и страшный. И невозможно зайти в него, потому что, как только заходит в него человек, тотчас начинают преследовать его. И , преследуют и гонятся за ним, а он кричит, и не знает, кто за ним гонится, и не видит, кто преследует его. И так преследуют и гонят его, пока не выгоняют из сада. А теперь посмотрим, какой ты мудрец. Сможешь ли войти в сад? И он спросил: — Значит ли это, что бьют того человека, который заходит в сад? Отвечают ему: — Достаточно, что преследуют его и он не знает, кто это, кто преследует его, и бежит оттуда в ужасе и страхе — так рассказывают люди, что побывали там. И пошел он в тот сад. Смотрит — стена вокруг, а ворота открыты, и нет никаких стражей, да и зачем они нужны — стражи такому саду? И пошел подле сада, осмотрелся и видит, что стоит там человек, то есть изображение человека, и под ним надпись, что этот человек был царем несколько сот лет назад, в его дни царил мир, потому что до него были войны, после него были войны, а вот во время царствия его царил мир. И понял он, поскольку уже научился понимать любую вещь через любую другую, что все зависит от этого человека, и если, заходишь в сад и преследуют тебя, нет нужды убегать, надо только поставить себя возле этого человека, и только этим спастись. И более того, понял он, что если взять этого человека и поставить среди сада, можно будет любому с миром входить в этот сад. И пошел, и вошел в сад. И тотчас, как стали его преследовать, пошел и встал возле того человека, что стоял около сада. И оттого вышел оттуда с миром, целый и невредимый. Потому что другие, когда входили в сад и начинали преследовать их, в страхе и ужасе убегали, и оттого ушибались и повреждались. А он вышел в мире и спокойствии духа, потому что поставил себя возле того человека. И увидели министры, что вышел он с миром оттуда и удивились. А он приказал взять того человека и поставить посреди сада. Так и сделали. И тогда все министры смогли войти в этот сад, пройтись, по нему и выйти с миром, безо всякого ущерба. И сказали ему министры: — Хоть и увидели мы, что сделал ты дело, только несмотря на то, за одно дело еще не следует давать тебе царство. Устроим тебе еще одно испытание. Есть у нас трон прежнего царя, очень высок этот трон, и стоят по краям его всякие звери и птицы из дерева, а перед троном ложе царское, а возле него стоит стол, а на столе лампа. И расходятся от этого трона дороги, вымощенные и уложенные каменными плитами, и расходятся те дороги во все стороны, и ни один человек не знает, в чем секрет царского трона и куда эти дороги ведут. А как дороги расходятся и отдаляются на какое-то расстояние — стоит на дороге лев, из золота целиком, и если пойдет какой человек по той дороге и приблизится ко льву — тотчас открывает лев пасть и проглатывает его. И от того льва продолжается дальше дорога и уходит вдаль. Также и на второй дороге, что ведет от трона в другую сторону, на каком-то расстоянии стоит на ней другой какой зверь из другого какого-либо металла, может быть, леопард или тигр, и также невозможно приблизиться к нему, а дорога уходит дальше. И так все дороги, что отходят от того трона царского, по всей стране расходятся они, и ни один человек не знает, в чем секрет царского трона и куда дороги ведут. И потому попытайся-ка ты разгадать тайну этого трона и узнать, куда дороги ведут. Повели его и показали ему этот трон. Видит, что действительно уж очень высок он — царский трон. Обошел вокруг и присмотрелся. И видит: сделан он из того самого дерева, что и корпус того самого инструмента, который был у него. И смотрит: наверху трона вроде как не хватает какой розы — если бы была роза, было бы точно так, как у него на том инструменте. Присмотрелся получше и видит: как раз та самая роза, что не хватает ее наверху, прикреплена снизу, и нужно только взять ее оттуда и наверх прикрепить, и тогда будет у трона точно такая сила, как у того инструмента. Потому что делал царь все с большой мудростью, так, чтобы не понял любой человек сути дела, а только если явится выдающегося ума и мудрости человек, что суть дела поймет и сумеет направить, поменять и установить порядок вещей, как и требуется. Так и ложе царское. Понял, что нужно только сдвинуть его немного с того места, на котором стоит. Также и стол — нужно сдвинуть, передвинуть' его немножко с прежнего места, тоже и лампа — также нужно немножко передвинуть ее. А животных и птиц по сторонам трона нужно поменять местами: взять эту птицу или зверя с этого места — и переставить на другое. И так всех. Потому что ; сделал все царь в тайне великой и мудрости, так, чтобы не мог простой человек понять, пока не явится мудрец, способный узреть невидимый постороннему взгляду, необходимый порядок. Так и того льва — нужно передвинуть его сюда, так и других зверей, что охраняют пути. И приказал привести все в необходимый порядок. И переставил ту розу снизу наверх, и все остальные вещи в нужном порядке. И тогда начало все играть чудесную мелодию, и пришло все в действие, как требовалось, как и предназначено было им. И тогда вручили ему царство. И принял, и сказал царь и настоящий царский сын сыну рабыни: — Только теперь я понял, что действительно я царский сын, а ты действительно сын рабыни!
|
