LAB for madrichim

О БЮРГЕРЕ И БЕДНЯКЕ

Однажды жил очень богатый бюргер. Вел он различную обширную торговлю, и векселя и расписки его были известны по всему миру. И все у него было хорошо и прекрасно.

А ниже его жил один бедный житель, тоже выдающийся... по своей нищете и бедности. И оба они были бездетны: у того не было детей и у этого тоже.

И вот однажды приснился бюргеру сон. Будто явились к нему какие-то люди и упаковывают все в узлы. И он спросил их:

— Что вы делаете? Ответили:

— Относим все к бедняку!

Рассердился он очень, что они хотят отнести все, что есть в доме, к бедняку. И досадно ему, а ссориться с ними невозможно, потому что их много. И упаковали все и сделали узлы и узлы и все, что у него было, и весь товар, и все нажитое. И отнесли все к бедняку. Не осталось в доме его ничего, кроме пустых углов, и было ему очень горько и обидно до слез.

Проснулся и испугался: ну и сон! Увидел, что все на месте, что, слава Богу, только сон. Только, несмотря ни на что, закрался сон ему в душу. И вспоминал, и очень злился на этот

сон, и не мог успокоиться и выкинуть дурной сон из головы и из сердца. Он и прежде, бывало, покровительствовал бедняку с женой, а теперь, после стал помогать и покровительствовать ему еще больше. Только каждый раз, когда бедняк или его жена заходили к нему в дом, менялся лицом, пугался и мрачнел, потому что невольно вспоминал этот сон. А они, бедняк и его жена, были почти как родные в доме, и бывало, каждый день заглядывали к нему.

Вот, однажды зашла к нему жена бедняка, как и всегда помог ей, но она заметила, что изменился он лицом, страх отразился на его лице и даже не смог его скрыть. И спросила она:

— Скажи-ка мне напрямик, отчего это каждый раз, "когда мы заходим, меняешься в лице?

И рассказал он ей, в чем дело. Что приснился ему сон про него и про них, так и так, закрался в сердце и не может его забыть.

Спрашивает она:

— А когда снился сон? Не в такую-то ночь?

— Верно! Что из того? Отвечает:

— Да то, что в эту самую ночь и мне приснился сон, что я очень богатая. И пришли какие-то люди в дом, и стали упаковывать все в узлы, и я спросила их: "Куда вы выносите"? Ответили: "К тому бедняку"! Дескать, к тебе, что теперь называют тебя бедняком. Только напрасно ты беспокоишься, что этот сон в руку, — вот ведь и мне тоже такое приснилось!

Но он поразился и испугался еще больше, и стал еще удрученней после того сна, что она рассказала. Ужасная вещь! Что его богатства и все нажитое перенесут к бедняку. А нищету бедняка отнесут и оставят ему. И все больше пугался и поражался этому.

Вот однажды поехала жена бюргера со своими подругами на прогулку в карете и взяла с собой жену бедняка. И навстречу ; им по дороге показался генерал со своими солдатами. Отъехали на обочину и уступили ему путь. Прошли солдаты. Только генерал увидел проезжающих женщин, и приказал, чтобы доставили одну из этих женщин к нему. Пошли и схватили жену бедняка — усадили силой в карету генерала и увезли. И не на что было ей теперь надеяться, что возвратится, так как увозила ее карета все дальше и дальше, да к тому же приставили к ней стражу. Но она была женщина честная и богобоязненная и даже слушать не хотела уговоров его. Все время плакала, и пытались ее увещевать и так и этак, и покориться, уговорами и посулами, но благочестивость ее была сильней.

А женщины вернулись с прогулки без нее. И узнав, бился головой об стенку бедняк и страшно рыдал и непрерывно потом днем и ночью тосковал о жене. Вот как-то проходил мимо его дома бюргер и услыхал, как тот плачет и причитает, зашел и спросил:

—— Что же ты так плачешь и причитаешь? Отвечает:

— А как же мне не плакать? Что же у меня еще осталось? Есть такие, которым остается богатство или дети. А у меня ничего нет и не было! А теперь еще жену у меня забрали! Что же у меня теперь осталось!

Сжалось сердце у бюргера и проникся он горем бедняка. Он и прежде сочувствовал бедняку, но теперь пробудилось в нем милосердие и захватило его от величины несчастья, что увидел у бедняка. И пошел он и сделал безумную вещь, как настоящий сумасшедший: пошел и спросил, в какой стране находится этот генерал, — собрался и поехал туда. И сделал невероятный просто поступок: прошел в дом генерала. А там стоял караул, и страх его еще больше возрос, но пошел, сам себе удивляясь, может, от этого страха, прямо на караул, не обращая уже на караульных внимания, и караульные тоже от изумления раскрыли рты, и даже испугались от неожиданности:

— Откуда это он попал сюда?!

И от изумления и неожиданности пропустили его. Так он и прошел весь караул и вошел в дом генерала и прямо попал в ту комнату, где она спала. Зашел и разбудил ее и сказал только:

— Пошли!

Увидела его и испугалась.

И опять сказал ей:

— Скорей идем со мной!

И пошла с ним. И тем же манером прошли весь караул, пока не вышли. Тогда только по-настоящему испугался и понял, что он проделал. И еще понял, что сейчас поднимется большой шум и переполох у генерала. И, действительно, тотчас же поднялся там страшный шум. И пошел и спрятался в одну яму, в которой оставалась вода после дождя, и втащил ее туда. И она укрывалась с ним там два дня, пока не прошел шум и переполох. И видела женщина, как он рисковал жизнью ради нее и как перенес все опасности и лишения ради нее, и поклялась перед Богом, что если улыбнется ей судьба когда-нибудь и преуспеет в жизни и будет ей в чем везение и удача, никогда не забывать его, и быть обязанной ему, и, если захочет он взять себе весь успех ее и все, в чем она преуспеет, отдаст ему все, и если останется она опять ни с чем, как и была прежде, пусть будет так, только не утаит, не обделит его ни в чем. И хотела она взять кого-нибудь в свидетели этой клятвы. Только где их взять

— свидетелей, в яме?! И поклялась она, и призвала эту яму в свидетели своей клятвы.

Потом он вылез оттуда через два дня, и шел, все шел дальше и дальше, и она шла с ним все дальше и дальше. И он понял, что и на том месте, куда они пришли, опять ищут и преследуют их. И пошел еще и укрылся с ней опять — в водоеме. И вспомнила она опять, на какой риск он пошел ради нее, и какие страдания ради нее принимает, и опять поклялась перед Богом, как прежде, той же клятвой, и призвала водоем в свидетели. И находились там, в водоеме, около двух дней, а потом вылезли и дальше продолжали путь. И так повторялось несколько раз: они укрывались в разных местах, а потом шли дальше. Так они прятались и укрывались семь раз — каждый раз в каком-нибудь водном месте: в яме и водоеме, болоте и роднике, ручье, реке, и в море. И в каждом месте, где они прятались, вспоминала она о том, как он рисковал и страдал ради нее, и давала все ту же клятву и призывала то место в свидетели.

И так они укрывались и прятались, и шли опять, и опять прятались, пока не дошли до моря. А как дошли до моря — ведь он купец, что вел торговлю по всему миру и знавал, бывало, морские пути, — сказал себе, как обрубил: добраться любым путем домой. Пока не добрался действительно домой с женой бедняка. И вернул ее бедняку. И была там радость большая и пир горой.

И вот, как бы в награду за все, что он свершил и прошел такое испытание, родился у него, недостающий так долго и так долго чаемый, сын. И у жены бедняка в награду за то, что с честью выдержала все испытания — и с генералом, и с ним — удостоилась и она, и родилась у нее дочь. И была эта девочка неописуемой красоты, не бывало еще среди людей второй, подобной ей. И бывало, все вокруг говорили: Дай-то Бог, чтобы выросла! (Потому что столь редкая краса ее была подобна чуду, но еще реже случается, чтобы чудо росло и продолжалось.) И со всего мира приезжали посмотреть на нее, и бывало, поражались и удивлялись такой необычайной красой, и каждый раз привозили дары и подарки, выражая свою любовь и восхищение, пока не разбогател бедняк таким образом.

А бюргеру запала мысль сватать своего сына за нее и породниться с бедняком — очень уж она была красива, как какое-то небывалое чудо. И подсказывало сердце ему: "Возможно, что как раз в этом и сбудется сон, что отнесут все его к бедняку, а от бедняка — к нему. То есть, что договорятся они и поженят детей, и породнятся, и объединятся таким образом. И вот, однажды пришла к нему жена бедняка и поведал он ей, что задумал, мол, посвататься к ним, и, может, в этом и сбудется тот сон. А она отвечает ему:

— Вот ведь и я об этом думала, только не осмеливалась сказать. И если вы тоже желаете, так и я, конечно, согласна, и, конечно же, не откажу вам, ведь я так и так поклялась, что если выпадет на мою долю хорошее или какой успех, ни в чем не обделить и вас.

И эти мальчик и девочка вместе учились в одной школе языкам и всем прочим наукам, как тому положено. И вот приходили каждый раз смотреть девочку, как уже сказано, как какое чудо. И приносили подарки, так что от этого разбогател бедняк. И, бывало, приезжали министры посмотреть на нее, и восхищались очень ее красотой, потому что и для них было как небывалое чудо это, что не было средь людей такой второй красы, подобной ей. И министры стали думать, каким образом посватать ее у бедняка, ведь каждый министр, у которого был сын, жаждал женить своего сына именно на ней. Только ведь не приличествует министрам породниться с таким бедняком, и вынуждены были присматривать и приискивать, как бы возвысить этого человека. И постарались устроить его на императорскую службу, и сделался он сначала прапорщиком, а потом все выше и выше. И старались, как могли быстрей, возвысить его, так что быстро продвигался по службе, пока не сделался генералом. И желали министры и придворные породниться с ним, только было много таких жаждущих и претендующих на то, потому что многие из министров и придворных приложили руку к его возвышению и продвижению по службе. Однако она-то была уже засватана, потому что уже было договорено и условлено с бюргером. А этот бедняк, что сделался генералом, добивался успеха все больше и больше, и уже посылал его император на войну, и тот побеждал каждый раз. И уже император приблизил и возвышал все выше и выше, и тому во всем сопутствовал успех до того, что, когда умер император, решили все подданные сделать его императором. И собрались все министры, согласовали и согласились все, что быть ему императором. И вел он войны, и всегда с большим успехом, и захватывал страны, и опять воевал и шел дальше и дальше, так что и остальные страны решили добровольно передать себя под его власть, потому что видели его большие победы и его неизменный успех, что все прекрасное в мире, и вся удача, и весь успех, какие бывают в мире — у него одного. И так собрались все цари, согласовали и согласились, что он будет императором над всем миром. И выдали ему грамоту о том золотыми буквами.

И вот такой император не хотел теперь родниться с бюргером, ведь это не приличествует императору породниться с бюргером. Только его жена — императрица — не желала отступиться от своего бюргера ни в какую. И начал опасаться

император, что не сможет из-за этого бюргера выдать дочь за другого, в особенности, если жена так уперлась и ни с места. И стал император думать, как бы избавиться от этого бюргера. Сначала решил разорить его. И стал хитро и осторожно, как будто не от него исходит, наносить бюргеру убытки. Ведь император запросто может сделать такое. И начал бюргер нести убыток за убытком, пока не разорился вконец. И сделался полным и законченным бедняком. А она, императрица, все равно продолжала держаться за него. И видит император, что покуда существует этот самый сын — сын бюргера — невозможно сделать сговор с другим. И постарался убрать этого парня со своего пути. И все продумал, как убрать его. Пустил против него всякие наветы, и предоставил дело судьям. А судьи поняли, что это желание императора — извести его со свету и присудили завязать его в мешок и бросить в море. А императрица закручинилась очень и загоревала в сердце о том. Только даже императрица, что она может сделать против воли императора. Но что сделала? Пошла к тем, что должны были исполнить приговор и бросить его в море. И упала в ноги и стала умолять очень их, чтобы не бросили, ведь за что он приговорен к смерти? И просила их очень, чтобы взяли другого — преступника, приговоренного к смерти, и бросили того вместо него в море, а того парня, чтобы отпустили. И подействовала ее просьба на них. Обещали ей и поклялись, что отпустят его. И так и сделали: взяли другого и бросили в море, а его отпустили, сказали ему: "Убирайся!" И пошел он.

А юноша этот — суженый ее дочери — было у него уже достаточно разума — и он пошел себе своей дорогой. Но прежде пошла императрица, позвала дочь и сказала ей:

— Дочь моя, знай, что этот сын бюргера — твой жених, и рассказала ей все, что произошло с ней, и как бюргер рисковал жизнью ради нее, и как была с ним в тех семи местах и поклялась перед Богом, что если выпадет на ее долю успех и удача, ни в чем не обделит и его, и призвала в свидетели клятвы все те семь мест: яму и водоем, болото и родник, и ручей, и реку, и море. И вот теперь все ее хорошее, и успех, и удача — и нет в том сомнения — его все!

— И вот теперь сын его — твой жених. Только твой отец из-за своей гордости стремится погубить его ни за что. Только с большим трудом я сумела спасти его и сделать так, чтобы его отпустили. Знай отныне, что навеки он — твой жених, и не предпочти никому во всей вселенной!

И восприняла дочь всем сердцем слова матери, потому что и она была также благочестива. И ответила она, что, конечно, все так и сделает. Пошла и послала письмо сыну бюргера, что он — ее жених и она принадлежит только ему,- И послала еще

ему что-то наподобие лоскута карты, на котором нарисовала все семь тех мест, через которые прошла ее мать с его отцом — семь свидетелей ее клятвы: яма и водоем, болото и родник, и ручей, и река, и море. И просила его и всячески предупреждала, чтобы очень-очень хранил и берег это письмо. А внизу поставила свою роспись.

А уж потом было все, что было: бросили в море вместо него другого человека, тоже приговоренного к смерти, а его отпустили. И пошел он.

И так шел-шел, пока не пришел к морю. И сел там на корабль.

И вдруг налетел страшный ветер-ураган и понес корабль к одному пустынному берегу, и не вынес корабль силы бури, и разбился. Только люди спаслись и добрались до суши. И была там пустыня. И вот пошли они каждый по свою душу разыскивать пищу себе на пропитание. Поскольку на то место не приплывали суда, ведь вокруг простиралась пустыня, не могли они рассчитывать на каком-нибудь корабле возвратиться домой. И пошли они по пустыне в поисках пищи и разбрелись поодиночке. Пошел этот юноша, и шел, и шел все дальше и дальше, пока совсем не удалился от берега. И захотел вернуться, и не мог. И чем больше старался он возвратиться, тем больше удалялся все дальше и дальше, пока не увидел, что невозможно вернуться. И пошел куда глаза глядят.

И так брел он по пустыне. И держал в руке лук, которым спасал себя от диких зверей. И находил себе там что-либо пригодное для еды, и тем питался. И так он шел и шел, пока не выбрался из пустыни. И набрел на какое-то место. И было оно безлюдно, но была там вода и деревья вокруг, и плоды на деревьях. И поел он плодов и напился воды. И решил остаться там на всю жизнь, потому что так без еды и питья трудно добраться до какого-либо людского прибежища, и кто знает, попадется ли ему еще такое место. И потому решил он остаться там до конца своих дней, ведь хорошо ему там, есть и плоды для еды и вода для питья. И иногда выходил охотиться со своим луком, и бывало, подстреливал зайца или оленя. И тогда питался мясом. И еще ловил там для себя рыбу, поскольку водилось там много хорошей рыбы в воде. И так заманчиво казалось ему провести там всю жизнь — до конца своих дней. А император, после того как устроил суд над сыном этого бюргера и вот теперь избавился от него, может он теперь и устроить сватовство своей дочери. И начали говорить с ней о сватовстве с таким-то царем, или с таким-то царем, или еще с одним. И приготовили ей особый двор, как и положено, и находилась она там. И набрала себе вельможных дочерей в товарки. И сиживала там, и бывало, играла на лютне и пела.

И на все разговоры о сватовстве, бывало, отвечала, что не желает о том разговаривать, и если кто ищет ее руки, чтобы приходил свататься к ней. А она была великая мастерица в искусстве песен и стихов. И отвела, и искусно прибрала особое место для того, чтобы туда приходили свататься, на то место. И чтобы стоял тот, кто придет свататься, против нее, и если желает ее, чтобы высказал это в песне, как и бывает, что возлюбленный в стихах и песнях высказывает возлюбленной про свою любовь. И стали приходить цари и короли свататься, и поднимались на то место, и каждый поведывал ей сложенную им песнь. И некоторым она посылала через товарку ответ также в виде любовной песни. А некоторым, приглянувшимся ей больше, отвечала сама, и заводила сама песнь, также любовную. А еще некоторым, приглянувшимся ей еще больше, представлялась им сама лицом к лицу, и открывала им свое лицо, и отвечала им словами песни и любви. И всем им заканчивала свою песню так: "И все-таки не прошли через тебя воды"! И не нашлось ни одного, кто понял бы, что она хочет этим сказать. А когда открывала лицо, повергались ниц от великолепия ее красоты. И становились наполовину немощными, наполовину безумными, пораженные любовным недугом от величия красоты ее, равной которой не было в мире. И несмотря на то что становились оттого немощными и безумными, при всем при том приходили и приходили цари и короли просить ее руки. Только все они получали все тот же непонятный странный ответ.

А этот сын, о котором мы говорили, продолжал оставаться на том месте. И обжил для себя место это. Также и он умел играть на музыкальных инструментах, и искушен был в искусстве стихов и песен. Он нашел и выбрал деревья, пригодные для изготовления музыкальных инструментов. И изготовил сам себе музыкальный инструмент. А из звериных жил сделал к нему струны, и бывало, играл на нем и пел сам себе. И бывало, доставал письмо, что послала ему дочь императора, и тогда пел свои песни, и вспоминал все, что выпало на его долю. Как отец был бюргером, и все, что он испытал, пока попал сюда. И сделал пометку на одном из деревьев, и сделал там тайник и хранил в нем письмо. Так он провел там некоторое время. И вот случился однажды страшный ветер-ураган, и сокрушил все деревья, что стояли там. И теперь он не мог узнать то дерево, в котором хранил письмо, потому что когда оно стояло, была на нем отметина, а теперь, когда они были повалены все, смешалось то дерево со всеми другими деревьями, которых было там очень много. И никак не мог определить его. И ведь никак невозможно расщепить и перерубить все деревья, чтобы найти письмо, потому что было их очень много. И плакал и горевал очень о том. И сожалел очень. И увидел, что если останется здесь,

конечно, сойдет с ума от тоски-печали, невыносимой почти. И понял, что обязан опять тронуться в путь и идти, и тем самым хоть немного уймется и развеется, его печаль, а остаться — опасно просто из-за печали. И взял себе мяса и плодов в суму свою и пошел куда глаза глядят. И оставил для себя пометы и знаки на том месте, когда оттуда уходил. И так шел и шел, пока не вышел на жилое место. И спросил — Это какая страна? Ответили ему. И спросил, не слыхали ли здесь про того императора. И ответили ему — Да, слыхали. И спросил, не слыхали ли тут про его красавицу-дочь. Ответили ему — Да, даже слыхали, что никто не может добиться ее руки. И он решил про себя: поскольку ведь не сможет он все равно добраться туда, передаст-ка он все приметы, которыми владеет, то есть семь водных мест. И пусть этот царь идет туда и засватает ее, а ему даст за то денег.

И решил царь принять его слова за правду — ведь невозможно такое просто выдумать из головы, да и приглянулось это дело ему. Только подумал про себя: а что, если привезет ее сюда, и юноша этот тоже здесь будет, — что-то не по душе это ему. Убить его? — Тоже нехорошо, ведь все-таки за что и убить — за услугу, что оказал ему?! И решил царь выслать его на расстояние двести фарсингов*.

И обидно стало очень сыну бюргера за то, что выслан за услугу, которую этому же царю оказал. И пошел он и добрался до другого царя и рассказал также и ему все приметы, только этому царю добавил еще одну примету, которую первому царю не рассказал. И велел ему тотчас выезжать и предостерег его, чтобы опередил того. Но даже, если не успеет, все равно — у него на одну примету больше, чем у соперника. И второй царь тоже подумал, как первый, о том, что опасно оставлять его здесь. И также остановился на том, чтобы выслать его на расстояние двести фарсингов. И опять было обидно очень ему за то, и пошел он к третьему царю, и третьему царю передал еще новые приметы — самые преотличительные...

И вот собрался и поехал первый царь, и прибыл туда. И вот вышла на то место дочь императора. И сложил он свою песню. И предупрежденный, и наученный вложил в нее все те семь водных мест — семь свидетелей клятвы. Только так уж получилось в его песне, что упоминались они не в том порядке, как они были, а как подошло ему, чтобы получилась песня складной. И вышел туда, на отведенное место и сказал свою песнь. И как услышала она про эти семь мест, изумилась очень, и показалось ей, что он и есть — ее суженый. Только вот странно

'Древняя мера длины. Равна приблизительно четырем с половиной километрам.

было ей, что были они не в том порядке, как нужно. И все же она решила, что, наверное, так нужно для склада песни, и согласилась в сердце своем, что он действительно тот, кого ждала. И написала ему, что она согласна стать его невестой. Сделался тут переполох, шум, веселье, что нашелся, наконец, жених ей под стать. И стали готовиться к свадьбе.

Тем временем прибыл второй, примчался тоже туда. И сказали ему, что она уже сосватана. Но он не придал тому значения, и сказал, что несмотря на то, есть у него такое ей сказать, что непременно подействует. Пошел и сказал свою песнь. И расположил все те места в таком порядке, как были, и добавил еще одну примету. А она спросила его: откуда же тогда предыдущий узнал? Сказать правду? — Невыгодно ему. И он сказал, что не знает. И странно ей стало, и стояла она в растерянности: ведь вот и первый перечислил все те места, а откуда мог узнать посторонний человек все эти приметы? Только, несмотря ни на что, ее очам кажется, что второй — он и есть ее суженый, поскольку ведь сама видела, что он изложил все места в том порядке, как и были они. А первый? — Возможно, что само искусство песенного склада навело его на то, чтоб упомянуть эти места. И так и осталась она в неведении, не зная, что решить.

А сын бюргера, как выслали его эти двое, пошел к третьему, рассказал также и ему, и добавил еще приметы, самые отличительные, и поведал ему от всего сердца все, как было: и что было письмо, где нарисованы были все те места — свидетели клятвы. И так описал ему, что тот смог нарисовать все сам на бумаге и принести ей. Только и третий, так же как предыдущие, решил: ничего хорошего не сулит ему, если этот парень будет, когда он ее сюда приведет. И также выслал юношу как можно дальше: на двести фарсингов. И вот этот третий царь помчался тоже туда. Появился он там, и сказали ему, что уже есть здесь двое таких. Но он, несмотря на то, ответил, что у него есть такое ей сказать, что непременно подействует. И в целом мире никто не мог понять, почему она предпочла этих всем другим. И вот появился третий и тоже сказал свою песнь. И были в ней самые важные и самые отличительные приметы. И показал карту с обозначенными местами. И испугалась она очень, не зная, что ей делать теперь. Поскольку ведь и с первым показалось ей, что это он, потом — со вторым...

И тогда сказала она, что уже не поверит, пока не предоставят само письмо, написанное ее рукой.

И вот после того как выслан был опять, задумался сын бюргера: до каких пор будут высылать его каждый раз все дальше и дальше. И решил про себя, что теперь сам он пойдет туда и попытает счастья, может, и удастся ему. И пошел он, и

долго блуждал в пути, но все же добрался туда. И сказал, что есть у него такое ей сказать, что непременно подействует. Пошел и сказал свою песнь и вложил в нее еще и еще, и еще приметы, самые отличительные, исключительно важные, и сказал, что он учился с ней в одной школе и припомнил все, и все рассказал ей: что это он послал этих царей, и как прятал письмо ее в дереве и все, что приключилось потом, и все, что с ним было. Только она не придала теперь тому значения, потому что узнать его теперь было невозможно, ведь много воды утекло с тех пор. И не хотела она теперь придавать значения никаким приметам и отличиям, пока не предоставят ей письмо ее, потому что ведь о первом думала, что это он, и о втором... и не хотела опять обольщаться зря. И юноша подумал, что нельзя ему тут задерживаться больше (возможно, предполагал, что император узнает, что он здесь, и прикажет убить), и решил вернуться на то прежнее место в пустыне и остаться там до конца своих дней. И тронулся в путь, и долго блуждал, пока не набрел на ту пустыню и нашел то прежнее место.

Тем временем прошло несколько лет, и он еще сильней укрепился и убедился в мысли провести все время, сколько отпущено человеку до конца дней его в этом мире, в пустыне. И с каждым днем все больше убеждался, что хорошо ему так: жить в одиночестве в пустыне, питаться плодами, охотиться и ловить рыбу.

И был на море один морской разбойник и убийца, который прослышал, что есть такая необычайная красавица в мире. И этот разбойник и убийца задумал захватить ее. И не то чтобы она ему нужна была — ведь он был кастрат, но жаждал захватить ее, чтобы продать какому-нибудь царю-королю и получить за нее побольше денег. А был он человек беспутный и отчаянный. И решил рискнуть: "Если получится — получится, а если нет — нет! Что я теряю!" Поскольку так обычно и действуют убийцы и разбойники. И вот пошел он и закупил великое множество товаров и погрузил на корабль. А еще сделал из золота птиц, изготовленных так искусно, что казалось, будто живые они, и сделал из золота колоски, и птицы эти сидели на этих колосках, и даже это казалось само по себе небывалым чудом, что птицы эти сидели на тех колосках и колоски не ломались под их тяжестью, потому что были птицы большие очень для таких колосков. Но кроме того, было так хитро придумано, что казалось, будто птицы эти поют. Одна из них пощелкивала, а другая посвистывала, а третья пела, как соловей. А хитрость вся заключалась в том, что в особой комнате на корабле, позади этих птиц, прятались люди и проделывали все это на манер птиц, и искусно дергали за проволочки, так что казалось, что птицы сами по себе поют.

И вот поплыл этот убийца в ту страну, где была дочь императора. И доплыл до того города, где она была, и причалил корабль, и бросил якорь. И выдал там себя за богатого купца. И стали приходить к нему жители покупать у него дорогие и разнообразные товары. И так он стоял там какое-то время — три месяца, а то и больше. И все это время выносили оттуда всякий красивый товар, который у него покупали. И вот также и дочь императора пожелала купить у него товар. И послала к нему, чтобы принес к ней товар. И он послал ей ответ, что нету ему никакой ни нужды, ни охоты носить товар на дом, хоть бы и дочери императора, а если кто хочет купить у него товар, пусть приходит к нему. Кто может купца принудить к тому? И решила дочь императора сама идти к нему. А она обычно, когда ходила по базару, накрывала накидкой лицо, чтобы не попадали люди с ног, увидя такую необыкновенную и единственную в мире красоту ее. И вот, накрыв лицо, пошла она, взяв с собой товарок своих, а стража следовала за ней. И пришла к тому купцу (убийце, что выдавал себя за купца) и купила у него товаров, и собралась возвращаться. И сказал ей на прощанье купец:

— Если придешь еще раз, приготовлю для тебя и покажу еще много красивых вещей, покрасивее этих, чудесных-расчудесных!

Вернулась домой, а через некоторое время опять пошла к нему и купила товару и вернулась домой. И потом опять пошла. И так привыкла ходить туда покупать. Всегда, конечно, с покрытым лицом. И вот однажды пошла к нему, а он пошел и приоткрыл дверь той каюты, где находились золотые птицы на золотых колосках, и увидела она, что это какое-то чудо. А остальные ее спутники — товарки ее и стража тоже хотели зайти, но он сказал: "Нет, нет! Это я не показываю никому! Разве что только ей, потому что она дочь императора. Но кроме нее, никому не хочу показывать"!..

Вошла она одна, и он тоже вошел вслед за ней в каюту и запер дверь. И сделал все очень просто: накинул насильно на нее мешок и стянул с нее ее одежду. И одел одежду на одного матроса и накрыл ему лицо на ее манер и, вытолкав за дверь, сказал: Иди!

А этот матрос ничего не понял, что с ним делается. Как только оказался за дверью с покрытым лицом, стража Окружила его и пошла с ним, думая, что это дочь императора. И он пошел со стражей, не понимая, что с ним происходит и где он, пока не привели его в покои дочери императора. И открыли ему лицо и увидели, что это матрос. И сделался тогда страшный шум и переполох.

А убийца, захватив дочь императора, зная, что тотчас ,а шш пойдет погоня, сошел с корабля, пошел и спрятался с ней в яму, в которой оставалась вода после дождя, чтобы пересидеть там, пока не пройдет шум и переполох. А матросам на корабле приказал, чтобы тотчас и немедленно поднимали якорь и отплывали. Потому что погонятся, конечно, за ними. Но, конечно же, не станут они и обстреливать судно, потому что будут думать, что там на корабле дочь императора. Только будут стараться настичь. И потому, дескать, отплывайте немедленно. И если схватят вас — так схватят! Что с того! Как и заведено у разбойников и убийц, которые ни во что не ставят свою жизнь. Так и случилось: сделался шум и переполох, за ними погнались — и не нашли ее там.

А убийца укрывался с ней в яме с дождевой водой. И устрашал ее, чтоб не кричала Чтоб люди не услышали. И говорил он ей:

— Я на смертельный риск из-за тебя пошел и жизнь свою поставил на кон, чтоб тебя захватить. И уж теперь мне терять тебя не резон, раз уж и свою-то жизнь ни во что не ставлю... И возврата мне нет, так как же проиграю тебя или дам тебе себя обвести, когда и своя-то жизнь мне нипочем! И потому только попробуй закричать, я тебя тут же удушу! А потом будь что будет — мне все едино, потому что я сам собой не дорожу!

И сковал ее душу страх перед ним.

Потом он выбрался с ней оттуда и повел ее в город. И они шли и шли по городу, пока не вышли в какое-то место. И учуял он, что там идет их поиск. И он прятался с ней в водоеме. Потом выбрался с ней оттуда и повел дальше, потом опять прятался в другом укрытии. И так он укрывался и прятался с ней во всех тех семи местах — семи свидетелях клятвы ее матери: в яме, в водоеме, болоте, роднике, и ручье, и реке, и в море. И как вышли на берег моря, стал он искать что-либо, хотя бы рыбацкую лодку, чтобы уплыть оттуда. И нашел корабль. И взял ее на корабль. Самому-то ему она не нужна была, как уже сказано, потому что был он кастрат, но хотел ее продать какому-нибудь царю-королю, и очень боялся теперь, чтобы не захватили ее у него. И потому одел ее в матросскую одежду, чтобы казалось, ,что мужчина плывет с ним.

И вдруг налетел ветер-ураган и понес корабль к берегу. И там разбился корабль. А они добрались до берега. И это был тот самый пустынный берег, на котором когда-то нашел прибежище сын бюргера. Как раз туда они и попали. И этот разбойник был знаток всех, путей-дорог, и понимал, что в этом месте нельзя рассчитывать ни на какой корабль, потому что не проплывают они там. Но потому можно и не бояться людей. И он позволял ей свободно ходить. Они даже разошлись в разные стороны

искать себе пропитание. И понемногу она отошла далеко от него. А он тоже не заметил, как отдалился от нее, а потом вдруг видит: ее нет. И стал кричать, чтоб она услыхала. Но она затаилась и не отвечала, потому что подумала так: "Ведь все равно мне конец, если продаст меня, зачем же мне откликаться ему. А если вернется и найдет меня, скажу ему, что не слыхала. К тому же не в его интересах убивать меня, поскольку собирается меня продать"... И так, не откликаясь ему, шла все дальше и дальше. А разбойник искал ее тут и там, и, не находя, тоже удалялся все дальше и дальше, и все никак не мог отыскать ее. И шел дальше и дальше, и не находил. И, наверное, съели его дикие звери.

А она шла и шла, и бывало, отыскивала что-либо съедобное и тем питалась. И так шла и шла, пока не набрела на то место, где находился юноша — сын бюргера. И у нее за это время отросли сильно волосы, и к тому же она была в мужском платье — матросской одежде, и не узнали они друг друга.

А тотчас, как она пришла туда, он очень обрадовался, что появился еще один человек. Спросил:

— Как и откуда попал ты сюда? Отвечает ему:

— Да вот был у одного купца на корабле и потерпели кораблекрушение. А ты откуда и как попал сюда? Отвечает ей:

— Да вот тоже через одного купца потерпел кораблекрушение!

И так зажили они там вдвоем.

А после того как выкрали у императора дочь, причитала императрица и билась головой о стенку, горюя страшно о пропаже дочери. И стала огорчать сильно императора, обвиняя, что из-за его гордыни пропал прежде юноша — сын бюргера и теперь вот дочь потеряли. Бывало, говорила:

— Не она ли была весь успех, и счастье, и удача наша, и потеряли ее. А что теперь у меня осталось?!

И очень так огорчала его. Ведь он-то сам тоже очень сожалел и скорбел о пропаже дочери, а тут еще императрица без конца огорчает и гневит его.

И начались ссоры и размолвки между ними. И каждый раз она говорила ему дерзкие и обидные речи, пока не разгневала его так, что он решил сослать ее. И сослали ее.

Потом император затеял войну — послал войско и потерпел поражение. И он свалил всю вину на одного генерала, дескать, тот сделал так и так, и из-за того проиграли войну, и сослал его. Потом послал еще войско на войну, и опять потерпел поражение. И сослал еще одного генерала. И так продолжал, пока не сослал всех генералов.

И видят жители страны, что делает странные вещи: сначала сослал императрицу, затем генералов. И замыслили про себя: ведь можно сделать и наоборот: послать за императрицей и вернуть ее, а его сослать. И так сделали: сослали императора и возвратили императрицу, и стала она править страной.

Первым делом послала императрица возвратить бюргера с женой. И поселила их во дворце своем.

А император, когда ссылали его, стал просить отправителей своих, чтоб отпустили: ведь, дескать, несмотря на то, был ваш император, и, конечно же, делал вам и хорошее тоже, теперь прошу, люди добрые, — смилуйтесь надо мной, что вам стоит, отпустите на все четыре стороны, ведь, конечно, уж больше не вернусь в страну, и что вам меня бояться, пустите меня, люди добрые, хоть на чужбину, дайте на свободе дожить остаток дней моих, сколько мне там осталось!

И смилостивились, и отпустили его. И пошел. И стал скитаться. Тем временем прошло несколько лет. И он все скитался. И попал таким образом на море. И также налетел ветер-ураган на корабль, на котором плыл. И понес корабль и разбил о пустынный берег. И он оказался в той пустыне, в которой находились эти двое (сын бюргера и его красавица-дочь, переодетая в мужское платье). И ни он, ни они не узнали друг друга, потому что отросли у него длинные волосы и борода, и прошло все же несколько лет. И у них тоже отросли длинные волосы, как уже сказано. И когда они спросили его, как и откуда попал сюда, отвечал: "Через одного купца". Потому что они ему так отвечали.

Так зажили они там втроем: играли на самодельных инструментах, потому что все знали толк в музыке, — один, поскольку был император, а те двое так и так умели играть и петь. И был сын бюргера среди них самый проворный и на все руки мастер. Ведь он уже и прежде здесь жил. И он добывал дичь и приносил им есть. И на костер у них шла такая древесина, что где-нибудь в обжитом месте ценится дороже золота. И юноша, бывало, доказывал им, что лучше уж провести здесь всю жизнь, чем самая лучшая доля человека там, средь людей. И они спросили его: "Что же это за лучшая доля была у тебя, если ты считаешь, что лучше уж здесь провести всю свою жизнь до конца своих дней?" И он в ответ рассказал, что произошло с ним, что был он прежде сын бюргера и было у него все, чего душа пожелает, ведь и здесь есть у него все, чего душа пожелает. И стал опять доказывать, что лучше всего здесь провести всю свою жизнь — до конца дней своих.

И спросил его этот самый император, слышал ли он про такого императора. И он ответил, что слышал. А не слыхал, —

спрашивает, — про его красавицу-дочь? Тоже, — говорит, — слыхал. А потом разозлился и говорит:

— Убийца он и злодей этот твой император! И тот спрашивает его:

var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont'); if (container) { var parent = container.parentElement; if (parent) { const wrapper = document.createElement('div'); wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper'); parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling); } }