Часть третья.
За рекой Самбатион
176 177
1. Михель ван дер Аа.
Одесса, ноябрь.
Одесса, интернет-кафе «Три Якоря».
** ноября
«Пишу тебе из далекой одесской интернеты поэтому
быстро хотя хочется не торопиться ведь оно стоит того.
Прости зарание за ошибки. Можешь себе представлять такой
оборот событиев: я в каюте открываю свой багаж. А у меня
большой багаж и пустой. Я имел намерение рисовать полотно
про девятый вал. Я открыл багаж чтобы взять оттуда рубашку и
носки. А там принцесса.
Мы очень обрадовались
(но сначала я удивился
так что забыл про де-
вятый вал и до сих пор
ищё не вспомнил) и
сели пить чай. Я патом
напишу абстоятельно а
то не привык писать по
русски и каждую букву
ищю одним пальцем.
Но ты передай Хаве и всем всем что она нашлась в моем бага-
же. П.С. она говорит что её зовут Маргалит и что так назвал её
Лиор. Кто такой Лиор?».
Одесса, интернет-кафе «Апельсин».
** ноября
«Я опять её потерял и сам виноватый в этом! Я не научился на-
зывать её странным именем Маргалит и она наверно обиделась.
Мы догаварились встречаться у входа в отель «Чёрное море».
Я ждал и ждал а она не пришла и не пришла пропала заблу-
дилась. Друзья! она опять потерялась и я второй день ищю её
во всей Одессе. Город не
такой самый большой и
боюсь меня уже тут зна-
ют. Особенно бабушки
которые сидят во двори-
ках. Здесь такие особые
дворики и бельё сушит-
ся как паруса. Очень по-
хоже на Иерусалим или
на Тель-Авив тоже. А на
Амстердам не похоже.
И машинки по улицам
ездят совсем не такие, как в Голландии. Я подхожу к разным
людям и спрашиваю, не видели они девушку похожую на прин-
цессу? Одесситы народ очень вежливый. Все как один отвечают
что да видели. И говорят где. В результате я познакомился с 7
красивыми девушками и ещё с 5 дочками тех к кому я имел раз-
умность обратиться с моим вопросом.
Одесса мне очень понравилась... Я нашел кафе интернет где
есть телефакс и сканер. Вот посылаю вам рисунок. Покажи его,
пожалуйста, Хаве».
К письму был приложен рисунок.
На рисунке был изображён белый троллейбус.
Одесса, интернет-кафе «Апельсин».
** ноября
«Почему ты не отвечаешь? Не знаю что делать думаю она не
здесь! Я живу в отеле «Чёрное море» на 8 этаже. Если не хожу
по улицам то смотрю с балкона вниз.
Никого похожего. Никого прохожего. Думаю надо ехать даль-
ше. Наверное она найдется если её не ждать. На всякий слу-
чай багаж мой держу почти пустым чтобы ей было там место.
Хава мне тоже не пишет. Ты передала ей мои приветы? Поеду
в Петербург поездом там Финский залив у меня бедное настро-
ение я опять не рисую хватит с меня южных морей поеду к се-
верным... »
**ноября
«...вот по дороге на вокзал пишу ещё. Багаж мой лёгкий прин-
цессы нет. Хотя я нашёл дом где жила моя прабабушка. Я гово-
рил тебе про мою прабабуш-
ку из Одессы.
Ты только представь себе!
Напротив дома моей праба-
бушки – дом где придумали
город Тель-Авив. Передай это
Элише и Хаве. Мне не хвата-
ет слова по русски написать
про всё красиво. Я расскажу
когда вернусь. Скоро поезд.
Скажи Хаве, что я купил ей
кораблик в городском саду.
Попробую вложить кораблик
в сканер. Когда я брал билет,
на вокзале играли вальс...»
178 179
2. Про то, как в Одессе был придуман город Тель-Авив.
Иерусалим, апрель.
Пишет Ю.
Всем известно, что электронная почта – очень быстрый
способ связи. Но, видно, влияние принцессы и Авигаиль,
путающих времена и не отличающих раньше от позже,
всё же сильнее любых технических средств.
Я долго удивлялась, что от Михеля ни слуху, ни духу.
Пока случайно не вспомнила, что давно поменяла свой
электронный адрес! Правда, я сразу же сообщила новый
адрес своим друзьям...
Но на всякий случай открыла старую почту и, среди всевоз-
можной рекламы, обнаружила четыре письма пятимесячной
давности...
– Ничего себе! – сказала Шуля.
– Какой вальс? Почему он не пишет тол-
ком? Почему из всех городов именно
в Одессе? При чем тут Одесса? Что та-
кое Одесса? И что, она оказалась в сун-
дуке именно у Михеля? Так не бывает.
Совпадение прямо как в сказках! – возму-
щался Грин. – Михелю померещилось.
– Вы же с Авигаиль всю эту сказку и затеяли, а теперь сам же и
не веришь, – встала на защиту Михеля Хава.
– Обидно, даже нам не сообщила, – сказала Авигаиль.
– Бедный Михель, – сказала Хава. – Я думала, он нас забыл, как
уехал. Приду домой, сразу напишу ему.
– Интересно, что она там делает? – спросил Яша.
Шуля повернулась к нему:
–Ты ведь знал, что она в Одессе! Ты что, на самом деле нашёл
бутылку с письмом от принцессы?
– Да нет, – сказал Яша. – Про письмо я придумал для кино. А
бутылку мы нашли тогда вместе в Лифте...
– Ну вот, принцесса в Одессе. А как же наш фильм? – спросила
Авигаиль.
– Одесса – это город на Чёрном море. Если мы сделаем кино, она
вернётся, – сказала Аня.
– Не вижу логики, – сказала Шуля.
– Именно поэтому она и вернётся, – сказал Грин.
– А где это – Одесса? – спросила Шуля.
– Я же сказала тебе, что на Чёрном море, – сказала Аня..
– Вот я и спрашиваю, где это. Это далеко?
– Не доехать не допрыгать, – сказал Элиша. – Это письмо на-
писано пять месяцев назад.
– При чём тут пять месяцев? – возмутилась Авигаиль.
– Теперь, – сказал Элиша, – мы точно знаем когда принцесса. И
совсем не знаем где. Она за пять месяцев отсюда...
– Значит, всё это время мы искали её зря? Кто сказал, что она
всё ещё там? – сказала Шуля.
– Почему зря? Мы ведь нашли всё же, – возразил Яша.
– Ну, и где же она?
А Хава повернулась к Элише и спросила:
– А что это Михель пишет, как это, в Одессе придумали Тель-
Авив?
– А вот что, – сказал Элиша.
И рассказал.
– Я хочу основать город, – ска-
зал Меер Дизенгоф.
– Как-как? – переспросили все,
– что основать?
– Город. – Спокойно повторил
Меер Дизенгоф. – Большой пор-
товый город на черноморском
побережье Земли Израиля.
– Меня все обвиняют в том,
что я впускаю в работу слиш-
ком много поэзии, – сказал
поэт Хаим Нахман Бялик, раз-
валившись на кресле напротив.
– Признаю, я поэт. Но даже я
не могу позволить себе подоб-
ных высказываний…
– В том-то и дело. – сказал
Дизенгоф. – Я – не поэт. Я прак-
тик.
– Я тоже на это надеялась до
сего момента, – сурово сказала
пожилая дама, и презрительно
прищурилась.
– Невиданная чепуха!
– Неслыханная нелепость!
Меер Дизенгоф продолжал.
– Слыханная.
Виданная.
Разве город, в центре которого
180 181
мы сейчас заседаем, не
был придуман сто лет
назад императрицей
Екатериной вместе с
графом Де-Рибасом? И
не получил, вдобавок,
имя Одесса, в честь ска-
зочного города Одисса?
У нас перед глазами –
нагляднейший пример!
Меер Дизенгоф сделал
паузу. Появился диван.
Все насупились.
– У меня даже есть
макет города, – сказал
Меер Дизенгоф.
– Где же он?
Меер Дизенгоф подо-
шёл к окну, открыл его
и указал на шумную
одесскую улицу:
– Вот мой макет.
Смотрите!
Все подошли к окнам
и стали смотреть на
вид, который ничтож-
ным отнюдь не был.
– Чем не годится? Мы
помним здесь каждый
камень наизусть! И если
правильно скопировать
этот город, возникший
на ровном месте сто
лет назад, – то и наш
город успешно возник-
нет и станет важней-
шим еврейским портом.
Видите дом напротив?
Может, кто-то захо-
чет построить именно
его. Например, улицу
Потёмкинскую можно
будет назвать именем… например, твоим, Хаим, – обратился
Дизенгоф к поэту.
– А Дерибасовскую – твоим? – парировал Бялик.
Диван исчез. Меер Дизенгоф продолжал.
– Этот порт будет назван «Тель-Авив», в честь сказочного го-
рода, о котором пишет пророк Исайя, «холм весны». Посреди
пустыни мы посадим цветущие сады, на ветках наладим пти-
чьи гнёзда, чтобы наслаждаться птичьим пением. Посеем веч-
нозелёный газон, а в почву запустим земляных червей, которые
перерабатывают растительные отходы в более плодородную
почву. Мы наполним улицы звуком наших шагов, и дома – те-
плом наших тел. И корабли со всего света поспешат в наш но-
вый порт, как осы на запах мёда.
Меер Дизенгоф сделал паузу. Появился Диван.
Хава: Только не говори мне, что Меер Дизенгоф умер.
Элиша: Он не умер. Он превратился в …улицу.
Все: ???!
Элиша: В улицу Дизенгоф в Тель-Авиве.
Тут Элиша быстро распрощался со всеми и куда-то пошёл.
Остальные провожали
Аню на автобус.
Аня: Странно, что он так
ушёл.
Грин: Элиша специально
нам голову морочит. Он
стал рассказывать про
Тель-Авив, чтобы не го-
ворить о принцессе.
Хава: Есть такой момент.
Грин: Да, есть такой мо-
мент.
Авигаиль: Что же теперь делать?
Давид: Я думаю, теперь тем более надо сделать кино. Может,
надо перепридумать сюжет...
Яша: Разве у нашего фильма есть сюжет?
Давид: Тем более.
3. Про то, как принцесса стала линией.
Одесса, ноябрь.
было вот что.
...Корабль плыл три дня и три ночи и прибыл в Одессу.
Михель ван дер Аа вышел из здания Морвокзала, по-
ставил чемодан на тротуар и открыл его. Принцесса
(нет, «принцесса» всё-таки звучит привычней, чем
«Маргалит») вылезла из чемодана.
– Ну, ты как?
– Отлично!
– Надо ввести какой-нибудь особый статус для принцесс, пере-
секающих границу.
182 183
– У меня есть человеческое имя – Маргалит.
– Но документов-то у тебя нет... А на границе всё равно –
Маргалит ты или Хава, если нет документа, где это написано...
Они оставили за собой огромное здание Морвокзала и прошли
вдоль набережной мимо больших и маленьких кораблей. И сра-
зу оказались перед каменной лестницей, уходящей вверх.
«Это дорога в город», – сказала принцесса.
«Это знаменитая лестница, – сказал Михель ван дер Аа. – На
этой лестнице почти сто лет назад снимался фильм «Броненосец
Потёмкин».
«От лестниц одни неприятности», – сказала принцесса.
Попробовала считать ступеньки, дошла до 32-ой и сбилась.
33-ю просто проскочила, на 34-ой спела песенку, а на 35-ой ей
надоело считать. Наконец, лестница кончилась и они увидели
памятник.
На Ришелье была длинная тога. Совсем как у древних греков. А
на шее – настоящий шёлковый платок.
Принцессе после глупого сидения в чемодане очень хотелось
куда-нибудь побежать.
Михель ван дер Аа остановил такси.
– Давай, ты отвезешь вещи куда надо, а я потом приду, – сказала
принцесса.
– Ты потеряешься.
– Нет, не потеряюсь. Я теперь совсем самостоятельная. Я спро-
шу дорогу.
Михель посмотрел на неё с сомнением, но спорить не стал.
– Какие у вас здесь есть нормальные простые отели? – спросил
он таксиста.
– А чем вам плох отель «Чёрное море»?
– Ну. Это легко запомнить, – сказала принцесса.
Она обняла Михеля и побежала по бульвару.
Но в воздухе этого города было, видно, что-то особо неспешное.
Она перешла на шаг.
Навстречу ей шли старичок и старушка.
На скамейке сидела парочка.
Мимо проехал велосипедист. Справа, за деревьями, она увидела
корабли и подъёмные краны, висящий на верёвках мост-дорогу,
а под мостом – самый длинный поезд на свете. Поезд полз мед-
ленно, как те старичок со старушкой, и тащил за собой много-
много вагонов.
Бульвар кончился.
Она стояла между двух бе-
лых львов.
Оба льва смотрели на нее.
У левого была сломана че-
люсть.
“Пусть это будут ворота
из Иерусалима в Одессу”
– подумала принцесса, и
вошла в ворота.
Перед ней стоял дворец.
На дворце табличка.
Здание дворца в аварийном состоянии!
Под колоннами не ходить!
Под колоннами висели разбитые
светильники. Сквозь стеклянную
дверь когда-то парадного входа
было видно, как тётя-сторож на-
ливает себе чай.
Принцесса подумала и поверну-
ла обратно. Снова прошла между
львами. Загадала: «Пусть теперь
это будут ворота из Одессы в
Иерусалим»
Длинный поезд всё ещё полз под
мостом. По мосту ехала большая
оранжевая машина.
На самом обрыве была площадка
с колоннами, и она пошла к ней.
На колоннах было написано:
«Я была здесь без моего друга
Вовы. Оля»
***
Человек в чёрном берете стоял на
площадке и быстро зарисовывал
что-то в блокнот цветными фло-
мастерами.
184 185
Принцесса заглянула ему через плечо и увидела, как на пустом
белом листе среди путаницы разноцветных линий проявляют-
ся и странный мост, и поезд, и море. Это выглядело почти вол-
шебством.
Человек почувствовал ее взгляд и обернулся. Она смутилась и
хотела побежать дальше.
– Ага, – сказал человек, – застукала меня за шпионской рабо-
той.
– Шпио… – принцесса запнулась.
– Да просто лет двадцать назад милиция поинтересовалась бы,
зачем это я порт рисую. Тогда ведь любой мог стать подозри-
тельным.
Но, так как принцесса все еще стояла с открытым ртом, он поду-
мал, что она иностранка, извинился и продолжил свое занятие.
– А где же кораблик?
– услышал он, собираясь
перевернуть лист.
Человек растерялся – кора-
блика на рисунке не хвата-
ло, ведь он был маленький
рядом с огромным лайне-
ром.
– Это буксир, он шны-
ряет туда-сюда, я только
его движение показал,
видишь, вот этой лини-
ей, – нашёлся художник и
улыбнулся, – а ты, небось,
в школе учишься. Что у тебя по рисованию? Пятёрка?
– Не знаю, что у меня по рисованию, просто рисунок у тебя как
в сказке, а не как в жизни. А я, кроме сказок, почти ничего не
знаю... то есть, ничего настоящего, – она виновато взглянула на
художника. – Как это вместо кораблика линия?
Принцесса не знала, что незнакомым людям надо говорить
«вы», и человек в берете развеселился.
– А вот так! – воскликнул человек в чёрном берете, сорвал его с
головы и забросил на ветку дерева, – видела, как летел? Вот это
и есть линия.
– Здорово, – рассмеялась принцесса и полезла за беретом.
Допрыгнула, ухватила и метнула художнику. Берет полетел
медленно, как летающая тарелка, и прямо в руки хозяину.
– А тебя как зовут? – спросила принцесса.
– Я-то думал, что ты иностранка. Можешь называть меня Лёня.
Ты сама-то местная, что ли?
– Я? – будто переспросила она. – Я, наверное, повсеместная. А
ты просто Лёня?
– А что, уже старый для Лёни?
– Да, нет, просто взрослый.
– Ну, зови меня Леонид Яковлевич.
– Ле-онидя-ковле-вич, – с трудом, в одно слово, повторила прин-
цесса, – нет уж, лучше Лёня.
– Значит, ты тоже приезжая?
– Я не приезжая, я приплывшая. Вон оттуда, – и она показала
на море.
С этой минуты они были уже друзьями. Он только что закончил
свои дела в Одессе, и теперь у него была пара свободных дней
побродить и порисовать. А дальше он собирался сесть в поезд и
вернуться домой в Санкт-Петербург.
Пройдя набережную, мост через глубокий овраг, который был
заполнен какими-то старыми зданиями, дорогой с автомобиля-
ми и всем прочим, что можно найти в городе, они свернули на
улицу Гоголя.
– Ты, небось, Гоголя не читала?
– Нет, про гоголей не читала. Я слышала про тролей и гролей. А
гоголи злые или добрые?
Художник засмеялся от неожиданности и задумался, оценив не-
вежество принцессы: действительно, герои гоголевской литера-
туры чем-то похожи на всяких
сказочных существ.
– Ну да! – воскликнул он, – они
точно гоголи, существа такие.
Только, знаешь, они ведь не
прячутся по пещерам и не бо-
ятся солнечного дня, и роста
они нормального, но такие
странные и невероятные, что
186 187
почище любого троля, гроля, или даже какого-нибудь царя всех
гномов сразу.
– Я знаю про Царя Царей, а про царя гномов не слышала.
– Ну, ничего. Ты же любишь после сказок смотреть на настоя-
щее. Так иди и смотри. Лучше Гоголя наш сказочный край еще
никем не описан.
– А-а, так он писатель, что ли, – разочаровалась принцесса, но
тут ее внимание привлекли каменные львы у подъезда. А так
как львы значили для нее много больше писателей, она броси-
лась к ним поздороваться и погладить холодный камень.
Тут дверь подъезда открылась и вышел человек, одетый в тем-
ную форму с золотыми пуговицами. Он сначала строго посмо-
трел на девчонку, потом на мгновение улыбнулся и сказал в ма-
ленькую коробочку только одно слово: ”Чисто”. Тут же вышли
еще двое толстых, наголо обритых людей с каменными лицами
и направились к чёрной машине, похожей на каплю смолы.
– Это кто, гоголи? – спросила принцесса у человека с блестящи-
ми пуговицами.
– Иди, девочка, иди, – испуганно ответил швейцар.
Но человек в чёрном берете тут же отвлек ее на какую-то ста-
ренькую бесхозную машинку, стоявшую прямо на тротуаре.
Это был покосившийся красноватый москвичок – таких уж дав-
но не делают.
А потом, свернув за угол, они вышли в огромный сад. Сад ока-
зался настоящей ярмаркой.
Под деревьями, один к другому, стояло множество столиков,
уставленных разной сувенирной мелочью, ракушками, бусами,
матрешками, кружками, кошельками, шкатулками. Смотреть
было забавно, но покупать лакированную, яркую дребедень ху-
дожнику не хотелось. Они остановились у столика со стеклян-
ными и каменными фигурками, но внимание обоих привлек-
ли не зверушки и насекомые, а обыкновенные разноцветные
шарики.
Оба взяли по шарику, посмотреть. Продавщица изготовилась
обсудить свой товар.
– Нравится? – спросил художник свою спутницу.
– Да, – ответила принцесса, и получила шарик в подарок.
Оказалось, что шарики любили и тот, и другой. Художник рас-
сказал, что у себя дома давно уже делает особые деревянные
лабиринты, по которым шарики со стуком, с грохотом, или не
спеша скатываются сверху вниз.
– Я показываю эти театры-лабиринты гостям, – рассказывал он,
– и знаешь, глядя на них, вдруг понимаешь, что это не просто
забава: все как-то оживает таинственным образом, словно двер-
ку открыл во что-то совсем другое. Я и сам толком не знаю, что
у меня получается. Не знаю, понятно ли тебе...
– Ещё как понятно, – вздохнула принцесса, – я за шариком убе-
жала из дома.
Тут она рассказала свою историю, и что бежала за светящимся
шариком по лестнице, и что, наверное, шарик скакал по сту-
пеням точно как в лабиринтах её нового друга. И как Грин по-
дарил ей маленький шарик вместо утерянного. Сунула руку в
карман и достала синий шарик.
– Так и бегу за ним, – сказала она, – а теперь у меня уже будет
два шарика... – и тут же, увидев стол с корабликами, склонилась
над ним.
– Смотри, – кораблики, а ты вместо них линию рисуешь.
Художник взял в руки кораблик из ракушек.
– Такой хочешь?
– Нет, подари мне лучше рисунок с линией.
Он вырвал из блокнота рисунок.
Они попрощались.
– Теперь вместо кораблика линией будешь ты, – сказал ей ху-
дожник. – Пока! Может, где-нибудь еще встретимся.
Она на мгновение остановилась около уличного фотографа.
Рядом с фотографом лежал на столике живой крокодил с пас-
тью, перетянутой скотчем. Она тронула его пальцем и быстро
пошла по Дерибасовской.
Художник привык к чудесам, которые случались с ним. Не ча-
сто, но все-таки случались. Но чтоб по лестничному лабиринту
из дома сбежала живая принцесса… «Ну и голова у этой девчон-
ки, – подумал он, – такого насочиняла, что не захочешь – пове-
ришь. Хоть книжку пиши об этом. Да и надо бы написать!» Он
взял на руки крокодила и заказал моментальную фотографию.
***
А принцесса шла дальше, рассматривая на ходу рисунок. Когда
кораблик плывёт далеко, он превращается в линию. А человек
– в шарик. А сказки, опускаясь из её дворца вниз, превращаются
188 189
в те странные стихи, которые на корабле читал Михель.
Пора спросить, как u1085 םайти гостиницу «Чёрное море», а то
Михель будет волноваться. Он так заботится о ней, будто она
маленькая.
И тут принцесса подумала.
Подумала она о том.
Что вот она и оказалась совсем одна в незнакомом городе.
На незнакомом море.
Которое называется чёрное, хотя оно синее и серое.
Здесь никто не знает, что она принцесса.
Никто не скажет ей, что на сказочной принцессе нельзя женить-
ся. «Потому что сказка тогда кончится».
Как тогда выразился Элиша? Что она должна оставаться пре-
красной и недостижимой. Вот пусть и водится с картонными
принцессами в придуманных городах. Михель считает, Элиша
очень умный, потому что читал стихи Введенского. Ничего не
умный. Не сам же он их написал... А сам он сочиняет всякую
чушь бессовестную.
И дальше... про лягушку...
«Ты... ты.. просто дурак. И не сказочный, а самый настоящий».
Она повернулась и побежала прочь. Бежала и думала.
Что Михель, между прочим, тоже смотрит на неё, как на кар-
тинку из любимой детской книжки. Ну и что, что её не было
видно, когда просвечивали чемодан на таможне? Может, та-
моженник отвернулся. Или не поверил своим глазам. Это ещё
не значит, что она не настоящая...
Она остановилась. Она не пойдет к Михелю ван дер Аа. Остаться
в этом городе, устроиться на работу, получить... как это... спе-
циальность. И твёрдо встать на ноги. И тогда она вернётся в
Иерусалим и скажет Элише...
Она ещё не знала, что она ему ска-
жет, и решила, что придумает по-
сле.
Михель поймёт.
А Авигаиль и Грину она напишет
письмо. Немедленно.
Она огляделась. Вон синий бак. В
Иерусалиме в такие баки, только
зелёные, бросают мусор. Что это ищет там этот человек? Прямо
залез вовнутрь. Наверное, случайно выбросил что-то нужное.
Может, письмо любимой девушки.
На синем баке стоит пустая зеленая бутылка, заткнутая проб-
кой. Шампанское «Одесса». То, что надо! Человек, что-то искав-
ший в синем ящике, поднял бутылку, вытащил пробку, загля-
нул внутрь, пробку выбросил, а бутылку поставил обратно. И
ушел, так и не найдя того, что искал. Вот он подошёл к другому
мусорному баку и начал искать в нем... Не так просто понять
людей.
Она забрала бутылку, подняла пробку, достала из сумки ручку,
вырвала листочек из блокнота, подаренного Михелем ван дер
Аа. Села на лавочку.
«Дорогая Авигаиль! Пишу тебе письмо, потому что убежала
за три моря и не простилась с тобой. Теперь я в городе Одессе.
Я приехала сюда на корабле в чемодане Михеля ван дер Аа.
Передай Грину, что у синего шарика появился друг....»
Она положила письмо в бутылку и попыталась как следует
заткнуть бутылку пробкой.. Но одно дело вытащить пробку, а
другое дело – вставить её обратно в бутылку. У принцессы это
никак не получалось, и она совсем замучилась. Тут к лавочке
подошёл рыжий мальчик.
– Дай, сделаю.
Взял бутылку, как-то ловко вкрутил в неё пробку и отдал прин-
цессе.
– Спасибо. А ты не знаешь, где можно подойти к морю?
– Знаю... Хочешь, провожу?
– Хочу.
– Меня зовут Лёва. А тебя?
– Маргалит.
– Ты что, не отсюда?
– Неотсюда.
– Я тоже неотсюда.
Она решила никому не рассказы-
вать про то, что она принцесса, и
поэтому не стала спрашивать и
Лёву, откуда он.
– Пешком далеко, – сказал Лёва.
– Давай поедем.
Под небольшим навесом стояло не-
сколько горожан – остановка авто-
буса. И автобус скоро подъехал, но
они в него не сели. Дело в том, что
190 191
таких автобусов она еще не видела. На крыше были две длин-
ные штанги, которые упирались в провода над городом. Как
тараканьи усы, только большие. Провода покачивались вместе
с усами. Может, это что-то вроде сказочного клубка ниток, ко-
торый может вывести обратно из лабиринта? Какой же Одесса
запутанный город, если автобусу нужны провода, чтобы не за-
блудиться!
– А что это у вас автобусы к проводам привязаны?
– Что? Это же троллейбус, он от электричества ходит, – расте-
рялся Лёва. – Там в проводах ток.
– Какой еще ток?
Лёва хотел объяснить ей про ток, но тут понял, что и сам-то тол-
ком не знает, как объяснить – по физике они до электричества
еще не дошли. «Такой вот ток, – сказал он небрежно, – тронешь,
так и убить может». Подъехал ещё один усатый троллейбус.
Огромный троллейбус, – думала принцесса, – наверное, работа-
ет от какого-то особого, небесного тока, раз он в проводах над
землей. Это ток такой силы, что может убить.
Да, за морем надо быть осторожней! И зачем люди использу-
ют небесные токи для обыкновенных транспортных средств
– очень глупая и рискованная затея! Или на людей эти токи не
действуют?
И, поскольку о небесных токах она кое-что знала, она не риск-
нула поехать в троллейбусе, питающемся этими самыми небес-
ными токами. К тому же, вдруг эта штука увезёт её обратно во
дворец на жемчужной горе? И она никогда
не станет человеком? И, к Лёвиному недо-
умению, они всё же пошли пешком.
Впоследствии, когда она увидела, что в
городе много этих троллейбусов, питаю-
щихся от небес, она перестала бояться их.
Там и сям – почти на всех улицах видела
она эти большие, белые, синие, вишневые
троллейбусы, иногда с надписями на бо-
ках, иногда нет. Один раз она увидела со-
вершенно белый троллейбус. И решила, что, если уж ей при-
дётся сесть в троллейбус, то непременно надо будет дождаться
белого. И ехать на нём туда, куда он повезёт...
Они пришли на морской берег.
Там принцесса дала Лёве бутылку «Одесса» с письмом для
Авигаиль. Лёва размахнулся, и бутылка полетела в волны.
Получилось очень далеко от берега, он даже сам не ожидал.
«Ну вот, – удовлетворённо сказала принцесса. – Теперь надо на-
шептать волшебное слово, и тогда точно доплывёт».
«А что за волшебное слово?»
«Уал-ла», – сказала принцесса.
4. Про принцессу в Одессе пишет Володя Магарик.
Иерусалим, апрель.
- Слушай, – сказал мне Володя Магарик, прочитав про
принцессу и Одессу, – ну что ты пишешь тут такое?
Почему это она не сказала, что она принцесса? Ну и
что, что решила? А теперь перерешила. Понятно, что
всё было не так.
– Но ведь всё равно мы можем только предполагать,
как всё было, а точно никто не знает. Точно мы знаем
только, что принцесса познакомилась с Лёвой и что бутылку в
море бросил он.
– Но твой Лёва говорит не по-мальчишески!
– Пиши тогда сам, – обиделась я. – тебе лучше знать, как гово-
рят мальчишки.
И Володя написал
.
ПРИНЦЕССА И ЛЁВА
Пишет Володя Магарик.
Подошёл рыжий мальчик. Принцесса сидела на скамье, нечаян-
но закрыв юбкой надпись «Люда + Толя = Любовь». Мальчик,
стоя, мог заглянуть принцессе в глаза.
– Как Тебя зовут? – спросила Принцесса.
– Воще-то Лёва.
Принцесса вручила Лёве пробку и бутылку. Лёва сказал:
«Извини, не покажу, секрет автора», сел, повернулся к принцес-
се боком, как-то особенно шевельнул локтями, пробка взвизг-
нула и вошла в отверстие вдвое меньше себя.
– Ой! – сказала принцесса. – Ах! Вау! Пошли, кинем на во-
лю волн.
Они спустились в порт и прошли к концу пирса. Прошумел
винтами буксир. Бутылка неуклюже, как утка, потянулась за
ним вслед. Принцесса устроилась на нагретые, немного сырые
доски и свесила ноги вниз. Похлопала ладонью по доске, указы-
вая место рядом.
192 193
– Я чувствую, что надо дать представление о Себе. Напряги всё
Своё внимание. Воще-то Я – Ваше Высочество...»
Когда принцесса произнесла завершающее: «Ну вот!», у Лёвы
горели уши и щёки, а глаза округлились, как полтинники.
Оба погрузились в продолжительное молчание, переваривая
сказанное.
Лёва набрал воздуху и выпалил:
– Ты любишь цирк?
И, не останавливаясь:
– Тогда я могу открыться. С трёх лет я выступаю в цирке. У
меня была нянька, у которой ухажор работал в цирке гардероб-
щиком, мы ходили в цирк каждый день на дневное представле-
ние, нянька сдавала меня гардеробщику, чтоб я не пропал, пока
она падает в обморок, гардеробщик – ещё кому-то, и так меня
досдавали до акрабатов, дальше было некуда. Ты слушаешь?
– Двумя ушами и внутренним слухом вдобавок.
– Акробаты, чтоб не оставлять меня за кулисами, где бегали
львы, стали брать меня на арену и кидать друг другу с трапеции.
Я стал «летающим младенцем». Я чувствовал себя мартышкой.
Я растопыривал руки и
ноги и вытягивал хвост.
– Вау! А сейчас?
– Я постепенно подру-
жился со львами и на-
учился их дрессировать.
Иногда я прыгаю вместе
с ними через огненный
обруч. Это в честь них
меня называют Лев. В
афише: «Лев и его львя-
та».
– Хм... А дома как тебя
зовут? С самого начала?
– С самого начала меня
записали «Леф». Бабушка говорит, в честь Маяковского, навер-
но. Левый фронт. Кто там шагает правой?
Загудел гудок из Управления порта. Наступил полдень. Лёва за-
беспокоился:
– Сейчас пойдёт облава. Будут забирать малолетних и ... и ...
посторонних. Пошли в безопасное место, на вокзал. Я знаю там
все запасные пути.
***
– Нет, Володя, – сказала я. – С таким Лёвой я бы точно не под-
ружилась и никуда бы не поехала.
– Ну так, то – ты! А то – принцесса...
5. Как Элиша сочинял сказочку про чинарей.
Элиша зашёл к Авигаиль и застал её за глубоким принци-
пиальным спором с маленькой сестрёнкой Шаней. Шаня
требовала, чтобы ей разрешили сидеть на верхней полке
шкафа и смотреть на всё сверху, а Авигаиль ей в этом пра-
ве отказывала. Авигаиль убирала квартиру.
– А почему бы и нет? Пусть себе сидит на верхней полке,
– удивился Элиша. – «И вот, за кончик буквы взяв
Я поднимаю слово шкаф...»
– Хорошо, – сдалась Авигаиль, – тебе надо, ты её наверх и под-
саживай. Только причём тут опять эти стихи?
– А вот причём, – ответил Элиша, – и рассказал.
Студент Иванов постучал в дверь, предварительно убедив-
шись, что не ошибся. Нет, всё вроде верно: «Даниил Хармс».
– Войдите, – сказал голос.
Студент Иванов открыл дверь:
– В качестве уполномоченного общественностью и коллекти-
вом представителя пролетарского студенчества, я…
Студент Иванов замер: комната была пуста.
– Ну, – сказал голос, – я Вас слушаю. В количестве уполномочен-
ного общественностью и коллективом пролетарского студен-
чества, Вы – ?
Студент Иванов поднял глаза. Даниил Хармс сидел на верши-
не шкафа с книжкой в руках и внимательно смотрел на посе-
тителя.
Студент Иванов опешил.
– В количестве… Нет, в качестве уполномоченного представи-
теля пролетарского студенчества и от имени коллектива, на-
делившего меня соответствующими полномочиями, я, как про-
летарский студент, выражаю наш глубокий протест против
литературного хулиганства в Вашем лице.
– Помилуйте, – сказал Даниил Хармс, – какое уж у меня в лице
хулиганство, да ещё литературное? Разве что нос немного
длинноват… – и он пощупал кончик носа указательным пальцем
левой руки.
– В Вашем лице, – продолжал посетитель, – и в лице всех Ваших
соратников – например, Александра Введенского – содержится
контрреволюционная попытка отвлечь советского человека от
окружающей его социалистической действительности, кото-
рая по своей контрреволюционной сути является глубоко вред-
ной (Хармс приподнял правую бровь). Перевёртывание всего
вверх ногами, стремление к заумному…
Даниил Хармс постучал каблуком ботинка по дверце шкафа:
– В моём лице нет никакой заумности. Я неделю назад видел его
в зеркале, когда зашёл на ярмарке в комнату смеха.
194 195
Мы, чинари, – художники прежде всего реальные. Мы пишем
о самых реальных и естественных вещах. Мы смотрим на них
без всякой идеологии, без всякой привычки – как в первый раз.
– Вы назвали окружающую социалистическую действитель-
ность «ничтожным видом». Вы пишете – это в нашу эпоху
процветания советской мебельной промышленности – что ди-
ван исчез (Хармс приподнял левую бровь). Во время выступле-
ния в нашем университете Вы предложили пролетарским сту-
дентам почувствовать себя дикарями, которые впервые видят
автомобиль.
– И что же? – сказал Хармс, и вынул из кармана пиджака лупу
часовщика.
– Между тем, в социалистической действительности свобод-
ный советский гражданин создаёт реальность сам, в полной
свободе, своим зрением и своими руками…
– Вот я её и создаю, – сказал Хармс
и вынул из кармана пиджака теа-
тральный бинокль. – А что созда-
ёте Вы? Что Вы сейчас видите?
– Я в качестве уполномоченного
пролетарским студенчеством
своего представителя вижу, что
Вы оскорбительным образом влез-
ли на шкаф…
– Вам, наверное, кажется. Вы
никак не можете видеть, что я
ВЛЕЗ на шкаф, – сказал Даниил
Хармс и посмотрел в бинокль с об-
ратной стороны. – В реальности
я влез на него, когда Вы были ещё
далеко. И, кстати, совершенно обычным образом: поставив
одну табуретку на другую. Я не знал, что табуретка может
показаться Вам оскорбительной…
Это было слишком для бедного студента.
– Зачем Вы влезли на шкаф!?! – крикнул он.
Даниил Хармс достал из кармана пиджака трёхсотграммовую
молочную бутылку и посмотрел в неё со стороны горлышка, на-
правив вниз, на студента Иванова. Он смотрел несколько мгно-
вений, время от времени поворачивая бутылку в пальцах.
– А зачем Вы влезли на пол? – спросил Даниил Хармс.
Студент Иванов застыл, широко открыв зубастый рот.
– Я, – сказал Даниил Хармс – влез на шкаф, чтобы лучше Вас
видеть. Видеть можно только издалека – иначе ничего не видно
и остаются только качества, количества и всё что Вы сказали.
Правильное зрение – на расстоянии. Тогда все предметы стано-
вятся реальными. Теперь я вижу, что у Вас, как ни странно, два
глаза, два уха, две ноги, однако один-единственный рот, рас-
положенный в нижней части лица…
Рот студента Иванова со стуком захлопнулся.
– Залезайте на шкаф и посмотрите сами на себя! – сказал
Даниил Хармс, доставая из кармана пиджака верёвочную лест-
ницу. – Или хотя бы посмотрите на себя вверх ногами: уйма
интересных, незаслуженно забытых вещей…
Волосы студента Иванова начали вставать дыбом. В голове
промелькнула шальная мысль – «интересно, а волос сколько?»
– Ноги моей тут не будет! В этой квартире! И везде, где
Вы появляетесь! Ноги не будет! Никогда! – возопил студент
Иванов в священном страхе и, встав на руки, быстро выбежал
на лестницу.
6. «О том, как ехал на телеге я».
Поезд Одесса – Санкт-Петербург. Конец ноября.
Рассказывает художник в черном берете.
...Я уже сидел в купе скорого поезда, готовый к пути длинной в
тридцать шесть часов, и думал только о том, чтоб соседей было
немного. Как раз тут и вошел человек очень приятной наружно-
сти. Он улыбнулся и стал втаскивать в купе большой чемодан.
Я мигом сообразил, что под скамейкой такой штуке не спать,
и молча помог закинуть его
на верхнюю полку, после чего
мы были уже почти знакомы.
– Их бин Лёня,– сказал я по-
путчику, севшему напротив
меня. Я почему-то был уве-
рен, что он иностранец.
– Михел, – ответил он с акцен-
том и опять улыбнулся.
Точно иностранец, уже вто-
рой, не считая моих израиль-
тян, которых я иностранцами
никак не воспринимал.
– Нах Питер? – спросил я,
приканчивая запас немецко-
го.
– Я, я, – ответил он, и наш по-
езд тронулся под звуки старо-
го морского вальса.
В ответ я только улыбнулся
и опять пожалел, что не вожу
с собой словаря. За окном
медленно тронулись привок196 197зальные домики, какие-то бывшие заводы с пустыми окнами,
трубы, заборы. Потом все это превратилось в жилые домики,
сарайчики. Проехали пару пригородных станций. Я любил смо-
треть в окно и не просто, а быстро зарисовывать обрывки уви-
денного, иногда соединять в одном рисунке кусочки, выхвачен-
ные из целого километра пути. В моих руках уже был блокнот и
фломастеры. Я был при деле и не сразу заметил, что сосед тоже
достал бумагу и краски.
«Бывает же, – подумалось мне,– чтобы два художника случайно
сели в одно купе.» И мы оба увлеченно занимались полезным
смотрением в окно, пока Одесса внезапно не кончилась. Будто
оборвалась пленка кино. Пошли какие-то кусты, изломанные
деревца и пустынные дали.
В окне стало скучно, и я, не расчитывая на разговор, просто по-
казал Михелю свои наброски.
Он ответил мне тем же.
И мы вроде бы поговорили.
Так мы и разговаривали, пока на небольшой станции он не уви-
дел лошадь, запряженную в обычную деревенскую телегу. И
тут он застучал в окно, показывая пальцем, и изумился уви-
денному.
– Смотрите, Лойня, это же настоящая телега, – воскликнул он.
Я не сразу понял, что Лойня – это я. Еще одно имя, и звучит
неожиданно. А что касается телеги, то откуда у них за границей
могут быть такие телеги. Там, небось, и сто лет назад было что-
нибудь более совершенное. И тут я услышал и не поверил своим
ушам: с акцентом, но по русски! – он прочел, будто бы самому
себе, стихи:
– «Так сочинилась мной элегия
О том, как ехал на телеге я»…
198 199
Я любил это стихотворение, знал его наизусть, и досталось оно
мне тогда, когда вслух о Введенском почти нельзя было гово-
рить. Да и знали о нем лишь посвящённые.
– Так вы говорите по-русски? – спросил я радостно.
– И вы тоже? – обрадовался он, – а я думал, что вы немец, а я
немецкий едва знаю.
– И я почти ничего, – сообщил я ему с облегчением, – а вот
“Элегию” хорошо знаю, и живу с ней уже более двадцати лет. В
те дни её ещё не издавали – приходилось перепечатывать u1089 סамо-
му на пишущей машинке под копирку...
– Я-то о чинарях узнал не совсем давно, – пояснил Михель, – та-
кие, знаете ли, очень близкие. И совсем не понятные.
– Зато страшные, – сказал я.
– «Так сочинилась мной элегия
О том, как ехал на телеге я…»
– в карете или бричке, или в фаэтоне такие стихи не придут в
ум… на ум, – поправился он.
– Особенно на наших деревенских дорогах с глубокими коле-
ями: или на телеге, или на вездеходе только и возможно пере-
двигаться.
И я чуть-чуть посвятил его в дорожную тему. Он удивился и
сказал, что у них в Голландии дороги хорошие – хоть в городе,
хоть в деревне, но зато таких поэтов нет.
– Они провозглашали, что взошла Звезда Бессмыслицы. Что
можно было сказать о бессмыслице? Только одно: бессмыслица.
А они в ней открыли огромный мир. Я бы сказал – бесконечный.
И, даже больше того, – антимир! Вот сейчас я был в Иерусалиме
и там познакомился с театральной студией. Представляете, они
читают и ставят Хармса и Введенского на иврите.
– Так это же студия «Наяву»! – почти вскричал я.
– Да, да – вы их знаете?
– У меня много друзей в Иерусалиме, я был там несколько раз.
Там издали мою книгу – «Хельмские истории». А вот мне когда-
то подарила список «Элегии» Лидия Семеновна, сестра Якова
Друскина. Она труды его издает.
– Подождите. Я запутался. А кто такой Яков Друскин?
– Яков Друскин – друг Хармса, он был философ. Именно ему,
между прочим, мы обязаны тем, что стихи Введенского вообще
до нас дошли. Он спас его архив.
...Эти люди – Введенский, Хармс, Липавский, Друскин – на-
зывали себя чинарями. Они собирались вместе, читали друг
другу написанное, обсуждали услышанное. Они считали, что
занимаются самыми реальными в мире вещами. Так, слово для
них было вещью. Ведь, например, не обязательно, читая слово
шкаф, думать о шкафе. Слова было достаточно, чтобы оно жило
самостоятельно.
...и тут за кончик буквы взяв,
я поднимаю слово шкаф,
теперь я ставлю шкаф на место,
он вещества крутое тесто....
Они придумывали свои слова, которые вообще ничего не озна-
чали, и рифмовали их в стихи. Получалось здорово и смешно.
Курбыр дарамур
Дыньдири
Слакатырь какарадагу
Да кы чири кири кири
Все это называлось реальным искусством. И они считали себя
реалистами. Есть о чем подумать… Вот только все они, кроме
Якова Семеновича Друскина, умерли рано и не своей смертью.
А дом Лидии Семеновны, как мне казалось, хранит дух того
времени в предметах обстановки, в рукописях (Яков Семенович
записывал свои философские размышления в обычных тонких
школьных тетрадках), и прежде всего, в ней самой.
На несколько часов мы забыли блокноты и говорили обо всем,
нам известном. Естественно, что я обещал его познакомить с
Лидией Семеновной Друскиной, если та будет согласна.
7. Про то, что мы летим как палочки.
Санкт-Петербург, декабрь.
Лидия Семёновна открыла дверь – маленькая, худая, в
брючках и жилеточке – она выглядела вполне изящно. Я
попросил её показать кабинет Якова Семеновича и, осо-
бенно, его странное кресло на колесах.
На письменном столе под настольной лампой сидел
большой дымчатый кот. Он не сводил с нас глаз, совсем
как Яков Семенович со своего фотопортрета, сделанно-
го когда-то художником Шемякиным. Справа, словно дворец,
стоял резной дубовый буфет с отпиленным верхом под низкий
потолок.
Потом мы пили чай в маленькой комнате. Лидия Семеновна
рассказывала немного, словно с трудом вылавливала что-то из
самых далеких глубин своей жизни.
Михель и я рассказали ей о том, что в центре мира, в городе
Иерусалиме, живут дети, которые зачем-то взяли, да и перевели
на иврит стихи Введенского и Хармса. И ставят по ним спек-
такль. Михель сказал – интересно, что бы сами поэты подума-
200 201
ли, если бы им кто-то сказал, что почти через 100 лет их стихи
будут играть на иврите в Иерусалиме. Ведь при жизни их почти
не печатали, только детские стихи и были известны.
Песня машиниста
Спят ли волки?
Спят. Спят.
Спят ли пчелки?
Спят. Спят.
Спят синички?
Спят. Спят.
А лисички?
Спят. Спят.
А тюлени?
Спят. Спят.
А олени?
Спят. Спят.
А все дети?
Спят. Спят.
Все на свете?
Спят. Спят.
Только я и паровоз,
Мы не спим,
Мы не спим.
И летит до самых звезд
К небу дым,
К небу дым.
Лидия Семеновна была немало удивлена. Ей как-то не верилось,
что иврит совершенно живой язык. Она представляла совре-
менный иврит искусственным, придуманым. Но раз на языке
живут, пишут стихи, играют спектакли и даже “бессмыслицу”
чинарей, значит этот язык вообще все может.
– У Якова Семёновича, – сказала хозяй-
ка, – была работа про вестников. Эти
вестники являлись то ему, то Хармсу:
всё дело в том, чтобы их весть понимать.
Может оказаться, что обычный шарик –
как раз и есть тот вестник, которого ты
ждёшь. Хармс про самого себя писал,
что он вестник.
Или вот ещё:
Дни летят как ласточки
А мы летим как палочки
Часы стучат на полочке
Лёня Грольман. Король.
А я сижу в ермолочке
А дни летят как рюмочки
А мы летим как ласточки
Сверкают в небе лампочки,
А мы летим как звёздочки.
То, что ласточка летит, это совершенно нормально. Но ласточка
– это птица-вестник, ещё с древности так считалось. Она весну
приносит, и так далее. И вот от этой вести оказывается, что всё
вокруг – оно тоже на самом деле летит. Тогда ласточки – то есть,
сами чинари, – оказываются звёздочками, по ним можно ориен-
тироваться в полёте. Такая вот весточка…
И Михель, и я – мы оба вместе, глядя в огромные и совсем жи-
вые глаза Якова Семеновича на портрете, подумали о чем-то
таком, что уточнять не было нужды. Да и Лидия Семеновна уже
устала.
Мы возвращались к метро мимо длинных и скучных пятиэта-
жек, каких полно и в Одессе, и в Екатеринбурге, и в Москве.
Михель просто молчал. Он был, конечно же, слишком взвол-
нован встречей, а прощаясь со мной, сказал, что сегодня, сре-
ди этих новостроек, в доме Лидии Семеновны он видел тот
Петербург, которого уже давным-давно нет. И я вполне согла-
сился с ним.
– Спасибо, Лойня, – мягко и с трепетом сказал он. Я бы, конеч-
но, хотел посмотреть ваши театры-лабиринты … – он помолчал,
– можно я приду к вам завтра?
Мы расстались, и тут я вспомнил о прогулке в Одессе с этой
девчушкой. С чего бы это она взялась, такая странная. Тоже
вроде вестника. А почему бы и нет…
202 203
***
Михель поехал на метро, а мне хотелось побыть одному. И я
решил ехать домой на трамвае. Тридцать восьмой идёт до само-
го моего дома. У меня к трамваям особое чувство. И вообще к
транспортным средствам. В детстве я мечтал стать водителем
автомобиля. Мне очень нравилось, как автомобиль заезжает
под арку дома – там так мало места, и так трудно повернуть. Я
любил строить игрушечную арку и завозить в неё игрушечный
автомобиль. Автомобиль был с рулём, от которого поворачи-
вались передние колеса, и я заезжал в арку по-настоящему. То
есть, я не двигал автомобиль, а как он ехал, так и ехал, если кто-
то понимает, о чем я.
Ещё я любил стоять за каби-
ной водителя троллейбуса или
трамвая и смотреть, как он ра-
ботает, и воображал, как буд-
то это я все делаю.
Однажды у водителя трол-
лейбуса испортилось рулевое
устройство, он никак не мог
повернуть руль, чтоб свернуть
в переулок. Я вошел к нему в кабину и стал вместе с ним этот
руль поворачивать. Потом я, конечно, всем рассказывал об этой
удаче.
А трамвай управляется контроллером. Это такая тяжелая желез-
ная ручка, которую достаточно чуть-чуть подвинуть – и вагон
трогается с места. Меня это страшно завораживало. Я мечтал
хотя бы раз это сделать сам, но так и не удалось. А потом ещё я
учился водить старый итальянский фиат 39-го года, мне давал
его сосед по даче. Фиат был с брезентовой крышей, я ездил на
нем между лужами на очень медленной скорости.
Ещё до того, как мне исполнилось 18 лет, я даже прошёл мед-
комиссию и получил справку о том, что я «Годен к управлению
транспортными средствами по достижении разрешеного воз-
раста».
***
... Человек в чёрном берете свои береты частенько терял: забы-
вал в транспорте, кино, кафе. А теперь еще вместо Лени стал
Лойней.
После встречи с Михелем ван дер Аа он вернулся на трамвае до-
мой в свою квартиру под самым чердаком. Поел и хотел, было,
вздремнуть.
Но тут он вспомнил, что в мастерской нужно было кое-что сде-
лать непременно сегодня – процесс требовал. Собравшись с си-
лами, он взял зонтик и опять вышел на улицу. Шёл мокрый снег.
Поздновато было и темно. Миновал пяток подворотен, свернул
мимо магазинчика, с трудом открыл тяжелую железную дверь
в грязнющий подъезд и, стараясь не глядеть на отвратительно
чёрные от копоти и сырости стены, отпер еще одну железную
дверь, вошел и закрыл ее изнутри на крюк. Снял куртку в при-
хожей, где стоял верстак и станок с пилой. Вошел в комнату,
зажег свет, и… Перед ним сидела та самая одесская девчонка.
Холод и дрожь прошли по всему телу. Ему стало страшно. А она
засмеялась, достала из кармана шарик и бросила его в лабиринт.
Он застучал там по полочкам, выскочил на стол, спрыгнул на
пол и покатился под шкаф.
Девчонка, роняя все на своем
пути, почти прыжком броси-
лась за шариком и поймала его.
Снизу хитро посмотрела на оне-
мевшего Лойню.
– Откуда ты здесь взялась, –
спросил он хрипловатым шёпо-
том и сел на ящик.
– Как откуда? Из твоего лаби-
ринта выскочила, за шариком. Я
же Принцесса, все-таки.
– Ага, – попытался что-то сообразить Лойня и хотел снять с
головы берет, чтобы теребить что-нибудь в руках, но берета на
голове не оказалось…
– Опять потерял, я знаю, – сказала Принцеса, – возьми мой.
Она достала из кармана берет и протянула хозяину мастер-
ской.
Не то желая, не то боясь, что все исчезнет, он взял берет и сунул
в карман, но сказать так ничего и не смог.
204 205
8. Про Лёву.
Ноябрь, Одесса.
Отдохните от реальности!
Кинотеатр «Уточкино».
«ДАЛЁКАЯ ПРИНЦЕССА»
Жанр: Экшн
Режиссер: Брендон Фрейзер
В главных ролях: Бен Стиллер, Камерон Диаз
Что бы вы делали, если бы встретили девушку вашей мечты,
утверждающую, что она космическая принцесса? За ней гонятся
жестокие и властные космические пираты. Вот дилемма, с ко-
торой столкнулся Леонард. Леонард – обычный человек, учёный
историк. Жизнь его изменилась в то мгновение, когда он встретил
принцессу Катерину. Наш герой должен сделать выбор между
скучной повседневностью и привлекательной, но полной опасно-
стей жизнью с любимой девушкой. Победят ли наши герои косми-
ческих пиратов? Останется ли Леонард с принцессой Катериной
или благоразумие возобладает? Ответы на эти вопросы вы полу-
чите, посмотрев блестящий боевик «Далёкая Принцесса»!
Ниже, на афишу приклеены ещё 2 объявления, одно от руки, а
другое – напечатано на красивом бланке с якорем.
Предлагаю
лошадь с телегой
и упряжкой
8-067-932-78-53
Приглашаем капитана мо-
торной яхты. Требования:
опыт речных и морских кру-
изов (уровень Yachmaster
ocean) опыт управления
яхтами длиной от 15 метров
разговорный английский
обязательно испанский как
плюс действительный за-
гранпаспорт. Компенсация
достойная.
- Нет у меня действительногозагранпаспортаиопытау-
правленияяхтамидлиной от 15метров, – думала Маргалит.
– придётся подыскать что-то другое».
Вернулся Лёва с булкой и бутылкой кефира.
– Нам нужна лошадь с телегой?
***
Лёвина мама, Света, развелась с Лёвиным папой, уехала из
Екатеринбурга в Одессу и вышла замуж за капитана корабля.
Капитан, правда, оказался не настоящим. Когда Лёва приехал в
Одессу, выяснилось, что Игорь Степанович, Светин муж, слу-
жил в порту диспетчером.
Совсем чуть-чуть
Со мной побудь,
Ведь я иду
В кругосветное странствие.
В твой дальний край
Идёт трамвай,
И весь твой рейс
До шестнадцатой станции.
Махнёшь рукой,
Уйдёшь домой
И выйдешь замуж
За Васю-диспетчера.
Мне ж бить китов
У кромки льдов,
Рыбьим жиром
Детей обеспечивать.
В твой дальний край
Идёт трамвай,
И весь твой рейс
До шестнадцатой станции. (И так далее)
206 207
В Екатеринбурге Лёва жил у бабушки с дедушкой.
После смерти дедушки бабушка всё время боялась, что мама
Света приедет и заберёт у неё Лёву. Света приезжала два раза в
Екатеринбург, но Лёву не забрала, потому что Лёва к тому вре-
мени уже вырос и заявил, что он от бабушки никуда не уедет. У
Светы было ещё двое детей, два мальчика.
Про папу своего Лёва знал только, что его зовут Семён, и что он
тоже екатеринбуржец.
А Лёва не любил читать. У них с бабушкой в Екатеринбурге
было очень много книг, от пола и до потолка по всей квартире.
Много места занимали медицинские книги Лёвиного деда, ко-
торый был, как и бабушка, врачом, знаменитым профессором.
Дома было много его фотографий, его бывший кабинет с кожа-
ным диваном и целая полка написанных им учёных книг. А ког-
да Лёва называл в Екатеринбурге свою фамилию, то его сразу
спрашивали, не внук ли он того самого известного доктора, и
Лёва отвечал, u1095 קто да, внук. Прадед у Лёвы тоже был знамени-
тым на весь город врачом, и бабушка однажды специально по-
ехала на трамвае с маленьким Лёвой и показала ему большой
дом на углу улиц Либкнехта и Малышева, в котором раньше,
до революции, жили его родные. Дом этот был исторической
ценностью, и в путеводителе по городу назывался Левиной фа-
милией.
Бабушка рассказывала ему по вечерам разные случаи про своих
и дедушкиных пациентов. Она научила Лёву играть в шашки
и в карты. Ещё бабушка обожала кино и ненавидела телевизор
– из-за рекламы. Одно время они часто ходили в Дом Кино, но
вечерние сеансы были слишком дороги, а по утрам Лёва был
в школе. Тогда бабушка записалась в видеотеку и стала брать
фильмы домой. Каждый вечер они смотрели один, а часто два
фильма подряд. Если кино им нравилось, они додумывали филь-
му продолжение, а если нет, то придумывали свой собственный
сюжет, по которому обязательно сняли бы кино, если б стали
кинорежиссерами.
Они ложились поздно, и Лёва всегда загадывал себе на ночь сон.
Он научился управлять снами, и, когда хотел, видел детектив,
а когда хотел – комедию или грустную взрослую мелодраму. В
школе Лёва засыпал на уроках. Отсидев в школе положенные
часы, шёл домой и кое-как делал домашние задания. И насту-
пал вечер с кино, шашками и бабушкиными рассказами. Потом
бабушка умерла, и Света забрала Лёву к себе.
Светин дом в Одессе был совсем не похож на бабушкин. Туда
нельзя было привести принцессу – сразу начались бы расспро-
сы и недоумения. Поэтому булку и кефир съели в трамвае.
Трамвай, надо сказать, поразил принцессу не меньше, чем трол-
лейбус. Но села она в него без опаски. В трамвае чувствовалось
что-то надёжное. Он, хоть и держался за небесные провода, но
твердо стоял на земных рельсах и ехал строго по маршруту. Они
доехали до конечной станции и оказались в Аркадии.
208 209
9. Как Шуля переставляла Талины фигурки.
Апрель. Иерусалим.
Шули не было в студии в тот день, когда Тали показыва-
ла свои фигурки. Поэтому она специально приехала к
Тали домой. Тали ещё не вернулась из школы, и Талина
мама предложила Шуле подождать в Талиной комнате.
Фигурки стояли на столе, в коробке, как в домике. Шуля
стала рассматривать их и не заметила, как сама заигралась. Она
переставляла фигурки и так, и эдак, пока у неё не сочинилась
следующая история:
Однажды Элиша
зашёл к папе Авигаиль.
Они сели в его комнате
и стали сочинять новую
сказку:
«Шла принцесса по дороге.
Она спросила у женщины в
окне:
– Какая длинная дорога ведёт
в город?
– Ходят тут всякие, – возмутилась жен-
щина в окне, – и спрашивают глупости!
Принцесса пошла дальше.
И встретила солдата Мотю.
– Какая длинная дорога ведёт
в город? – Спросила принцесса.
– А ты иди себе, куда глаза глядят, – посоветовал
Мотя, – глядишь, и дойдёшь.
Шла принцесса, шла – и увидела Шаню, сестру
Авигаиль, которая сидела на перекрёстке и строила
из кубиков город.
– Давай строить город вместе? – ска-
зала Шаня.
– Давай, – обрадовалась принцесса.
И стали они вместе строить город из
кубиков...»
Но тут Авигаиль вошла в комнату с
двумя чашками кофе, и сказала:
– Папа! Элиша! Хватит выдумы-
вать всякую ерунду, уже скоро
ночь кончится! Выпейте кофе и ло-
житесь спать!
– А мне ты кофе не
принесла? – спро-
сил незаметно си-
девший в кресле
сказочник..
В это время вернулась Тали.
– Уал-ла! Ты играешь фигурками!
– Ага. Видишь, принцесса и Шаня сидят на перекрёстке и игра-
ют в кубики.
– Принцесса всё же была старше Шани, и ей быстро надоело
играть в кубики. Она поблагодарила Шаню и отправилась даль-
ше, – сходу продолжилаТали.
– Вот именно, – сказала Шуля. – Вопрос, где это «дальше» на-
ходится.
***
– Нам нужно вернуться назад на пять месяцев, – сказала Шуля.
И понять, что произошло. Тогда мы, может быть, поймём, что
делать.
– Пока мы поймем, что произошло, пройдет ещё пять месяцев.
И мы опять отстанем, – сказала Тали. – По-моему, мы должны
как-то исхитриться понимать вперёд, а не назад.
– Может, надо понять назад, а потом перепрыгнуть и понять
очень далеко вперёд? Так, чтобы потом, когда мы перепрыгнем
вперёд, нам уже надо было бы думать не вперёд, а назад, и тут
мы встретимся.
– С кем?
– С принцессой. Но, по-моему, я запуталась, – сказала Шуля.
– По-моему, тоже, – сказала Тали.
210 211
***
Чтобы было всё понятно
Надо жить начать обратно
10. Письма принцессы.
Ноябрь. Где-то в дороге.
(Письма приводятся полностью, как они есть, с сохранением
знаков препинания и оборотов речи).
* * *
Вы скажете что это за попутчик которому 12 лет (а Леве
именно столько) ведь ехать стопом все равно что в раз-
ведку идти. Но когда вдруг случается уезжательное на-
строение (а оно случается только вдруг) искать попут-
чиков особо не приходится
– А поехали в Екатеринбург?
– Когда?
– Да сейчас!
– Ну поехали.
Вот так и началось наше путешествие
* * *
На полдороги меня осенило:
– Лёва! Тебя же не пустят через границу. Тебе 12 лет!
– А у тебя есть?
– что?
– паспорт
– какой паспорт? Нет нету никакого паспорту
– тогда мы будем изображать будто мы дети которые потеря-
лись
– в лесу?
– зачем в лесу? Здесь в автобусе
– значит мы дети которые потерялись в автобусе
– да
* * *
Мы брели через лес по ржавым заброшенным рельсам.
Ботинки отяжелели от прилипучего мазута. Друг мой Лёва на-
певая скакал как олень по шпалам вытирая кеды о рельсы.
Подозрительный гул донесся из-за лесного поворота сотрясая
наши ноги. Навстречу грохоча что есть сил промчался
трамвай.
Я подбирала с земли муравьев и складывала в карман. Они
чем-то похожи на мой потерянный шарик. Видимо эти муравьи
отваливались или выпадали из трамваев во всяком случае они
были как то связаны. Карманы оттянулись и я положила часть
муравьев Леве в торбу – зачем нам все эти ржавые болты гвоз-
ди и загогулины? да еще в таком количестве? – это не болты
это муравьи. На них мир держится. А те что выпали – раздол-
баи. – уж очень они тяжелые эти мыравьи.
* * *
Путь наш лежал через небольшой городок Устр. По улице
шли две безумных коровы и облезлый козел. Глаза их вы-
ражали ужас и непоколебимое спокойствие одновременно.
Казалось они прогуливались. В наших карманах множились
мыравьи и таяли деньги. Смотрели на нас так будто цирк при-
ехал в город. Некоторые машины замедляли ход чтобы лучше
нас разглядеть но везти никто не хотел. Сидя на обочине мы
слушали отдаленное мычание и гитару u1089 ס реки. Солнце давно
зашло а луна еще не взошла или может вообще не собиралась
всходить.
Последний встретившийся нам фонарь был в лесу. Звезды об-
разовывали правильные фигуры. Редкие машины золотыми
змейками спускались с гор и ослепляли нас пустыми глазища-
ми. Некоторые машины были одноглазыми поэтому раза два
мы пытались застопить мопед. Шепелявый тракторист напоил
нас кофе. И мы сидели на обочине пили холодный кофе и при-
думывали новые созвездия.
* * *
Косматая собака присоединилась к нашей трапезе демонстри-
руя мокрый нос в знак благодарности. Девушка пела Битлз
кивала бросающим монетки в потертую кепку. Мы думали
где бы раздобыть дудку и бубен. Моя красная клетчатая юбка
нуждалась в заплатке а Левины кеды требовали замены. В се-
конде купили полосатый хиджаб и желтые шнурки.
На мощеной площади под памятником человеку и лошади я
играла на флейте а Лёва танцевал так как бубна мы не наш-
ли. Поначалу только знакомая собака и любопытные воробьи
были нашим постоянными зрителями, но вскоре треуголка
Левиного дедушки наполнилась медными и серебряными мо-
нетками и разноцветными бумажками. Томная ворона очень
интересовалась сколько мы заработали и что-то даже взяла
себе на всякий случай.
* * *
– смотри воооон там да там это мой дом видишь?
– какой красивый похож на дворец даже с башенками
– да нет мой соседний
– а этот кажется еще лучше а будка для Моля там есть
– будка была но вот ключей у меня точно нет
– может постучать?
212 213
* * *
Привет Авигаиль!
Я в Сдагр; шумный город. Все время почему-то выхожу на
замковую гору и смотрю на лабиринты крыш. Игрушечное ме-
тро круглые сутки заполнено до отказа, даже когда оно закры-
то находятся люди , которые там что-то потеряли.
Сегодня ветрено; вода в реке клубится как растворимый кофе
за 50 копиик. Кривой мост ведущий на острова вот вот зака-
чается и отправится в дальнее плавание под парусом из моей
юбки; мелочь звенит в кармане; огни разлетаются бумажными
змеями и никак не могут оторваться.
Желтый безразличный фонарь смотрит на меня , мусорницу и
сонную кошку; ей, кажется, даже не холодно. Боюсь, мы здесь
застряли. Лёва потерялся вместе с бродячей собакой.
Смешные люди в синих кепках ищут какие-то документы. Им
очень понравился мой хиджаб. Леву они не видели и собаку
тоже.
Перемены погоды не предвидится, пойду в кавярню есть ку-
дрявые макароны.
Твоя Мар
* * *
Привет Авигаиль
Сегодня дождь; тоскливые звуки моей флейты одиноко рас-
плываются по площади. Ничего не удается заработать; никого
нет, только бронзовая голова лысого человека. Никто не отзы-
вается на мою песню.
Мар
П.С. Почему ты не отвечаешь?
* * *
Чёрные деревья. Березы белеют по своему обыкновению.
Линия электропередач стройными рядами уходит в горизонт.
Водоканал перечеркнут мостами.
Дома-коробочки торчат то тут то там равнодушно встречая
рассвет и провожая закат.
Фонари в своих серебряных капюшонах склонились наблюдая
за дорогой.
Машины тихо движутся по своим делам.
Пустая детская площадка.
Кошки на переполненной помойке.
Цветными точками бродят люди.
Все проверено все сходится.
Вместо мальчика с собакой бронзовый человек с лошадью.
Разговорчивый голубь пришёл узнать как дела. Вороны зовут с
собой в дальние страны. Оторваться и увидеть новые
горизонты.
* * *
Я кормила голубей на площади
я собирала монетки у фонтана
я плутала в зачарованных дворах
я ходила по набережной
я смотрела в воду
я пела белой мраморной даме
рвала цветы на клумбе
незашнуровывала ботинки
кидала камушки на дорогу
и дружила с бездомными собаками
я ожидала погоды
я считала ворон
искала в песке бусинку
и каталась на карусели
я устала
я стала
я таяла
я алая
я ла
я л
я
* * *
В квартире с квадратными комнатами, шкафами до потолков,
лампочками без абажуров я лежу поперёк кровати и наблю-
даю рисунок на обоях. Изящная труба батареи уходит в пол.
За окном горы опускают склоны в груды домов. Хохот и дым
доносятся из кухни. Маленькая собачка мечется как электрон.
Подо мной 8 этажей бесконечных лестниц а еще ниже гномы
добывают уголь. Вылезти бы как-нибудь и пойти смотреть как
бьется море.
Мои кеды сушатся на обогревателе, зеркало напоминает что
я уже неделю не причесывалась. u1051 ֻуна потерялась в тумане.
Ветер водит хороводы и приглашает на танец деревья. Окна
подпевают, тусклый фонарь качает в такт головой. Горбатые
краны в порту сидят словно цапли на болоте. Я хочу домой.
– Маргалит! Маргалит!
Хочешь беги туда хочешь беги сюда! Все равно его нигде нет!
Ветер орал как ребенок.
– Нет, нет же! Я слышала! Я слышу лай!
Рыбы не разговаривают! Фонарь отчаянно загоготал, а море
окатило меня солеными брызгами. Соль к соли, колени к зем-
ле, руки в воду.
Белый потолок, прямые углы, хохот и дым с кухни.
214 215
* * *
– Маргалитка!!!! Где ты была? Я тебя везде искал!
– Лёва! Лёва! Где тебя черти носили?!?!?!
* * *
здесь ничего нет кроме подпорки для дверей на которой кру-
титься можно просто нас здесь ночь застала
* * *
привет нас поливает дождем я иду к морю жду твоего письма
* * *
Едем в поезде
10 часов назад
Киев.
Подпирая стену вокзала. проливной дождь. дома грибами
с цветными шляпками торчат по склонам. горные речки бур-
лят по дорогам вместе с машинами. два три счастливых тополя
в зеленом тумане устремили тысячи своих веточек в монотон-
ное небо.
Пол-альбомной страницы карандашом две кривых строчки
11. Про встречу с Аврамиком и 60-е годы.
Иерусалим, начало мая.
Пишет Грин.
Внезапно Авигаиль вспомнила. Принцесса рассказывала
ей о человеке, жителе Иерусалима, выдумавшем коль-
цевую железную дорогу вокруг Израиля, которого она,
принцесса, очень хотела повстречать.
Наверное, она его искала и нашла, и, может быть, если мы тоже
его разыщем, мы поймем то, что поняла принцесса, и тогда смо-
жем посмотреть её глазами, и от этого она найдется, и... и так
далее... – Эту мысль я сказал всем вслух.
Хава: И что дальше? Пойти по улицам, крича: «Кто придумал
кольцевую железную дорогу?» «Кто тот человек, который при-
думал кольцевую железную дорогу»?!
Те, кто не засмеялся, промолчали. Потому что от её тона надеж-
ды поубавилось.
Давид: Кольцевая дорога вокруг Израиля? Где-то я такое слы-
шал.
Авигаиль: Грин, я с тобой согласна.
Грин: Спасибо на добром слове.
Аня: Так как же его найти?
Давид: Звучит всё же очень знакомо.
Яша: Аня, в этом-то вся проблема.
Давид: Постойте, дайте сосредоточиться.
Грин: Нашёл время сосредотачиваться! Давайте в Интернете
посмотрим.
Хава: Что ты будешь искать в Интернете? «Человек, который
выдумал кольцевую железную дорогу»?
Авигаиль: Прекрати, ты повторяешься.
Хава: А! Грину возразить нечего?!
Авигаиль: Он по крайней мере думает.
Грин: Спасибо, Авигаиль.
Авигаиль: На здоровье.
Давид: Кольцевая дорога… Вокруг Израиля… Минуточку…
Яша: Но Хава права. По Интернету – глупо.
Хава: Может, обратиться в телефонную справочную?
Все мрачно посмотрели на Хаву. Я, как минимумАврамик. Король и Королева. .
216 217
Аня: А давайте сделаем новые объявления. Только теперь будем
искать этого человека. Впрочем, это дурацкая идея.
Грин: Не будь реальность такой дурацкой, идея могла бы быть
неплохой.
Хава: Мне не кажется, что этот человек – взаправдашний.
Давид: Не будь он взаправду, я бы вряд ли о нём слышал.
Грин: В твоём случае – совершенно не факт. У тебя может быть
дежавю.
Авигаиль: Что у Давида может быть?
Элиша: Dйjа vu.
Авигаиль: У него такого не может
быть.
Хава: У тебя может сидеть в голове ка-
кая-нибудь любимая песенка.
Давид: Быть того не может… Песенка?
Он точно существует, это же Аврамик!
Хава: Аврамик – персонаж твоей пе-
сенки?
Давид: Скорее – автор. Аврамик
– поэт, он пишет стихи.
Яша: Он известный поэт?
Давид: Он был многим известен в 60-
70-е годы. Его знали, а теперь забыли.
И он больше ничего не публикует.
Говорит, что то, что он пишет, никому
не нужно. Он странный такой чело-
век. Никогда не выезжал из Земли
Израиля.
Элиша: И поэтому придумал железную дорогу...
Давид: Когда-то он сидел в кафе Таамон и там продавали само-
дельные буклеты с его стихами и рисунками. Ну, типа самизда-
та. Я однажды видел такую книжечку у папиного друга. Мне
очень понравились стихи, и я стал о нём спрашивать у Илана
– Илан это папин друг – я могу даже выяснить, как Аврамика
найти.
Грин: Подожди... У меня есть один знакомый Аврамик... Он был
у меня в школе учителем в младшей школе, мы все его люби-
ли. Он вел у нас такой предмет с дурацким названием «драма».
Название ничего не отражает. Мы на его уроках делали сценки,
похожие на наши этюды, сами их придумывали. И ещё играли.
Игры, по-моему, сочинял сам Аврамик. Я недавно видел его на
рынке, он покупал в нашей лавке кофе.
Яша: Навряд ли это тот же самый человек.
Давид: Вряд ли есть два Аврамика на свете.
Хава: Мне кажется, на завтра намечаются большие планы.
Впервые за вечер я согласился с Хавой.
Элиша: А ешё это ведь он написал песню про самый первый
светофор, помните?
Сфетофор был один.
На весь город один,
На весь город один светофор... и т.д.
***
Аврамик нас ждал – Давид постарался. Я всё думал, что ему
скажу. Не было ничего конкретного, что можно было бы спро-
сить. «Мы хотели спросить у тебя, не приходила ли к тебе прин-
цесса» – тоже мне конкретный вопрос. Когда он открыл дверь, я
поразился. Да, это был-таки мой учитель.
Грин: Аврамик, здравствуй, ты меня помнишь?
(наверное, по-русски надо было бы писать «Вы меня помните»,
но в Израиле все ко всем обращаются «ты», и мне даже по-рус-
ски «Вы» звучит как-то... не так, в общем)
Аврамик: Здравствуй, Грин! (конечно, он назвал меня моим
настоящим именем, как я был в младшей школе, но я всё же
предпочитаю Грин). Я очень рад тебя так неожиданно видеть.
Конечно, помню.
Аврамик пригласил нас зайти.
Авигаиль: Это ты изобрёл круговую железную дорогу?
Принцесса очень хотела с тобой встретиться…
Аврамик: Какая железная дорога? Какая принцесса?
Давид: Авигаиль, погоди с железной дорогой. Аврамик, можно
попросить почитать стихи?
Аврамик: Стихи?
Хава: Почему бы и нет?
Аврамик: Если уж вы ко мне пришли, что же я буду вам моро-
чить голову?
Грин: Головы у нас уже настолько замороченные, что ещё не-
много совсем не повредит.
Давид: Но мы и правда хотим послушать.
Аврамик: Бедняги. Не хватало вам глупости слушать.
Элиша: Как раз именно глупостей нам и не хватало слушать.
Аврамик: Тогда давайте есть суп.
Аврамик накормил нас супом.
Суп был необыкновенный, я
даже не понял, из чего. К супу
был хлеб, который Аврамик
вынул прямо из маленькой
печки. Он сам печет маленький
хлеб маленькой в печке. Потом
мы пили кофе. Из моей лавки,
кстати. Потом мы перешли в малюсенькую комнату, где был
стол, заваленный – не преувеличиваю – именно заваленный
– стихами, рассказами, рисунками. Под всем этим находился
старый компьютер.
Давид: Аврамик, а правду мне рассказывал Илан, что ты ком-
пьютером пользуешься как печатной машинкой? То есть, что не
Аврамик. Кофе в кафе.
218 219
умеешь сохранять написанное и остается только то, что печата-
ешь в ту минуту? Я мог бы помочь...
Аврамик: Нет, я уже умею сохранять всё в компьютере. Только
не всегда потом нахожу то, что сохранил. С печатной машин-
кой было, конечно, проще. Но она у меня недавно сломалась.
Вообще, это же всё (он показал на стол со стихами) – антиква-
риат... Вы уверены, что вам это нужно?
Мы ещё раз сказали, что ни в чём не уверены, но нам это нуж-
но. Похоже, Аврамика такой ответ убедил.
Ну... – сказал Аврамик.
Когда ты
засыпаешь, –
рисуй птицу.
Пробуждаясь – тоже рисуй.
И если выходит птица,
Если
Вылетит
Птица,
Не спрашивай меня
как с ней быть.
Все засмеялись.
Хава: Это не просто смешно. В этом что-то есть.
Аврамик взял другой лист.
Я её любил
а она вела себя
как птичка...
Что?
Оттого что я её любил
улетела?
Все расстроились.
Я видел сон
и во сне моём был сон
а когда проснулся от сна который во сне
я был во сне который мне снился.
и снова мне снилось
и снова я встал
и всё ещё во сне.
И я знаю –
придёт день
(мои слова слишком велики для него)
день простой и важный
который будет концом моей жизни -- --
вы подумаете верно я умер
а я перейду
из сна в сон.
Все совсем расстроились.
Не расстраивайтесь, – сказал Элиша. – Это можно перевести
совсем по-другому.
Снился сон.
Мечталась мечта.
Просыпаясь, я чувствовал себя так,
будто всё ещё сон.
Я садился,
я видел блик на стене,
я вставал
уезжал приезжал –
В том же сне.
Будет день однажды –
для него слова велики.
День простой и важный, –
конец моей жизни.
вы скажете: откинул коньки
а я, как в сон другой, –
в мечту перешагну.
А, – сказал Аврамик, – вытягивая наугад листок из кучи – хо-
тите лучше про Аврама?
Аврам был усталым и путь был непрост.
а небо горело десятками звезд.
воскликнул Аврам: для чего? и откуда? –
он глядя на небо почувствовал: чудо.
Аврам был усталым и не было сил.
а больше никто ни о чем не спросил.
как будто не нужно ни чувств ни ума
как будто бы данность понятна сама
Давид: Аврамик, послушай, ты можешь рассказать немного про
кафе Таамон?
Аврамик: Что же тут рассказывать?
Яша: И про 60-е годы.
220 221
Аврамик вроде бы постепенно увлёкся происходящим.
Аврамик: Прежде всего, 60-е это не просто «60-е-и-всё».
Разрыв между 60-ми и сегодняшним днём колоссален. Даже
те, кто сейчас про это пишут, не понимают, какой это был
переворот. Прежде всего, в 60-е была Шестидневная война,
и в Европе знали, что мы
победили в какой-то степени
чудом.
Не то, что сейчас. Затем,
это был расцвет туризма
в Израиле. Сотни туристов
приезжали отовсюду, я ходил
по Иерусалиму и видел
всегда фотокамеры, миниюбки
и восторг на лицах. Были,
конечно, такие, кто
скептически относился к всеобщей
эйфории... Но это уже другой разговор.
А самое главное в 60-х... вообще всё было другое, отсюда, то
есть из вашего времени, не объяснить. Даже язык был гораздо
беднее, чем сегодня. Многие слова, которые есть теперь, по-
просту не существовали.
Грин: Какие слова? Заимствованные из английского?
Аврамик: В том числе. Но я имел в виду в первую очередь те
слова, которые стали общеупотребительными.
Хава: Например, «пепельница»?
Аврамик: «Пепельница» как раз была, но по сути – слова такого
типа.
Грин: А как же ты стал учителем?
Аврамик: Это мне в наказание. Учеником я был не слишком
усидчивым, и мой Учитель напророчил в сердцах, что мне судь-
ба преподавать. Я тогда только посмеялся.
Элиша: А что дальше – про 60-е?
Аврамик: Мы устраивали молодёжные встречи. Литературные
вечера. Заседали в кафе «Таамон». Самиздатные книжки, кото-
рые мы продавали – чаще всего это были книжечки рассказов
– продавали подешёвке, едва хватало покрыть расходы. Читали
стихи под музыкальное сопровождение моего друга. Его уже
нет в живых давно. Например, у нас был такой текст, который
я помню:
Светофор был один
На весь город один...
– На весь город один светофор! – не выдержал Элиша.
– Уал-ла, – сказал Аврамик. – Вы и так сами всё знаете.
– Нет-нет, – смутился Элиша. – Совсем не всё.
Аврамик продолжал:
– Теперь. Ребёнок не может полчаса сидеть и слушать стихи,
разве только если его связать. Поэтому мы придумывали раз-
ные игры. Или вот: чем какой-нибудь Ромеле или Цвика вино-
ваты, что я люблю писать стихи? Родители видели, что дети
не могут слушать весь день; вот они и просили, раз уж я такой
великий бездельник, придумать… Ну и допридумывался, пока
не попал работать в школу. Ну что, хватит на этот раз?
Авигаиль: А принцесса?
Аврамик: А что принцесса? Была принцесса...
Иди
Создающая ритм шагами –
Улица что оживает вслед тебе
Оживёт.
А когда ты исчезнешь
Исчезнет улица
Ритм твоих шагов
Отмерил её жизнь.
***
Мы шли обратно от Аврамика пешком, и, конечно, пришли на
Кикар Цион.
А там Фредди сидит и, как всегда, улыбается.
Я говорю: Как дела?
А он радостно: Отлично.
Мы ему: ... А когда ты исчезнешь
Исчезнет улица
А он нам: Ништяково.
Элиша: Вот и я о том же.
222 223
12. 60-е годы.
Ав..
В 60-е
Мы были ребятами,
И всё было нам нипочём.
Мы лазили в горы
И вели разговоры,
Хотя сами не знали о чём.
Освоенье галактики
И прочие практики
Начались в эти самые годы;
Мы же с лёгкой руки
Сочиняли стихи,
Несмотря на войну и невзгоды.
Как хотели – летели,
Не хотели – свистели,
И во всём добивались свободы.
И не думали даже,
Что потом
кто-то скажет:
«Эти
Шестидесятые
Годы».
Нас на каждом пороге
Манили дороги
Уходящие под небосводы –
В шестидестрашные,
шестидестранные,
шестидесамые годы.
224 225
13. Зима. Екатеринбург.
Зиму они прожили в Екатеринбурге, в Лёвиной квартире.
Соседям они придумали, что принцесса – Лёвина сестра
по папе. А поскольку с Левиным папой никто из екате-
ринбургских соседей, как и сам Лёва, знаком не был, то
врать было легко и никаких вопросов это не вызвало. Они
разослала письма в различные бюро переводов с предло-
жением услуг принцессы. Среди бабушкиных бумаг нашлись
конверты и марки в таком количестве, как будто бабушка вела
огромную переписку. В письмах принцесса назвалась Маргалит
Семёновна Гудсон. Фамилию она тоже написала, как у Лёвиного
папы. Сам Лёва носил другую фамилию, дедушкину. Но они
решили, что так будет правдоподобней. Тем более, что им обо-
им нравилась фамилия Гуд-сон, хороший сон, как расшифровал
Лёва. Над «Маргалит Семёновной» он ужасно смеялся и ска-
зал, что по-русски, если уж на то пошло, надо было написать
Маргарита Семёновна, но на это возмутилась принцесса.
В школу Лёва, естественно, не ходил. Его учила принцесса все-
му, что сама знала. Так, постепенно, Лёва узнал и про волшеб-
ный город Иерусалим, и про камень Эвен Штия, вокруг которо-
го возник мир, и про царя Давида, и про чудных поэтов чина-
рей, которых так полюбил Михель ван дер Аа. Рассказала ему
принцесса про Авигаиль и про Грина. И про Элишу. И даже од-
нажды рассказала, как пошутил Элиша, что если её, принцессу,
поцеловать, то она превратится в лягушку. «Этот твой Элиша
просто дурак», – сказал Лёва и поцеловал принцессу. – «Пусть
только попробует полезть к тебе целоваться, я его самого пре-
вращу в семиногого жабопаука. Или в носорога. Или в старую
крысу, живущую на помойке». Он до вечера ходил и придумы-
вал, во что он превратит Элишу, если тот вздумает поцеловать
принцессу.
Конечно, они смотрели кино.
В кинотеатры ходить у них денег не было, поэтому они ловили
по телевизору хорошие фильмы.
Но больше всего им нравилось выходить на улицу, садиться на
трамвай и ехать куда глаза глядят. В смысле, куда глядят глаза
трамвая. Они изучили все екатеринбургские маршруты и каж-
дый трамвай узнавали в лицо.
Дело в том, что они попали в Екатеринбург где-то через месяц
после празднования 75-летия екатеринбургских трамваев, и по-
этому трамваи сияли, как в день рожденья.
Семьдесят пять лет отделяют нас от того вре-
мени, когда в Свердловске 7 ноября 1929 года
был пущен первый трамвай. Транспортные ар-
терии позволили год от года Екатеринбургу
расти и стать городом с милионным населени-
ем. Трамвай – лицо города. От него зависит на-
строение горожан u1080 ט гостей столицы Серднего
Урала. Хочется пожелать ему долгой слав-
ной истории и многих пассажирокилометров!
Особенно полюбились им «пассажирокилометры» по маршру-
ту 11 трамвая, возящего на Зелёный остров, к электростанции.
Туда вела одноколейная линия, переделанная из старой желез-
нодорожной ветки. Там ходили всего два трамвайных вагончи-
ка, один за другим, по кругу. Навстречу друг другу они про-
ехать никак не смогли бы, и было в этом, и в том, что их всего
два, что-то очень особенное.
С одеждой у них проблем не было. Принцессе пришлась впо-
ру бабушкина тёплая куртка и ботинки – ведь Лёвина бабушка
была такой же хрупкой, как принцесса, и одевалась не по-стару-
шечьи, а вполне современно. Так что с холодом они справились.
А ко всем остальным трудностям они относились легко.
А однажды мимо них плавно проехал белый
трамвай. Хотели на нём поехать, но не успели
добежать до остановки.
Денег у них не было. Но на кухне оказалось
много круп, а в шкафу под подоконником – банки с засахарен-
ным вареньем.
Готовить принцесса так и не научилась как следует, поэтому
готовил Лёва. Ему это даже понравилось. Он варил каши и ма-
кароны из бабушкиных запасов. Запасы, впрочем, таяли, и к
марту они оказались на мели.
226 227
В марте стояли ужасные холода. Из
бюро переводов не звонили, заказов не
было. На кухне нашлась пачка геркулеса
и банка горошка. Чай тоже кончился. В
волшебном верхнем шкафчике Лёва на-
шёл очень старую аптечную пачку су-
шеных цветов липы и заварил вместо
чая. «Книга о вкусной и здоровой пище»
уже не работала. Геркулес, сваренный
на воде, был совершенно не вкусным, но
они решили играть, как будто им вкусно,
положили в кашу остатки варенья и устроили пир. Завернулись
в пледы – в квартире тоже было холодно – и стали играть в коро-
ля и королеву в изгнании. «Как называется наше королевство?»
– спросил Лёва. «У нас не королевство, а царство», – сказала
принцесса.
– Расскажи, – попросил Лёва.
– Я расскажу, а ты нарисуй.
Великое Засамбатионское царство
1. Жил-был один мудрец.
2. И узнал он при помощи своей мудрости, что за тридевять
земель, за рекой Самбатион, живут припеваючи в собственном
государстве десять из колен Израиля, которых все считают
пропавшими без вести.
3. И отправил туда гонца с письмом.
4. Вернулся гонец, и рассказал. Живут там эти люди, нет у них
ни в чём недостатка, а есть свой Иерусалим, который они по-
строили себе взамен того, который не нашли.
5. А река Самбатион день и ночь полыхает огнём, так что нель-
зя к ней даже приблизиться. А на Субботу она успокаивается,
и тогда можно перейти на другой берег.
А эти люди вовсе не знают, где и когда они находятся, и никог-
да не выходят за эту огненную реку.
6. Услышал всё это мудрец, собрался и отправился в путь за
тридевять земель, к реке Самбатион. Взял мешок зелёных
яблок, и отправился.
7. Так и путешествует по сей день.
– А, может, они тоже специально потерялись? Как мы с тобой?
– спросил Лёва принцессу.
– А разве мы специально потерялись?
– Река Самбатион впадает в Каспийское море...
...Принцесса сидела в кабинете Левиного дедушки, за дубовым
столом и писала письмо Авигаиль. Толстые медицинские книги
на полках, фотографии под стеклом.
14. Синий шарик. Письма из Екатеринбурга.
Январь – март.
Здравствуй, Авигаиль!
Мы в Екатеринбурге, обогрелись.
Представь себе, я научилась варить
макароны. У Лёвиной бабушки их це-
лый запас, и ещё много всяких пачек
и пакетов. Мы ещё не смотрели, но явно что-
то съедобное. С голоду мы не пропадём. Ты
когда-нибудь ела макароны? Это такие длин-
ные палочки, совсем твёрдые и хрупкие, по-
середине у них маленькая дырочка. Но когда
кладёшь их в воду, они становятся мягкими.
Только вода должна закипеть. Первые мои
макароны я бросила в холодную воду. Нам не
очень понравился бульон, который образовал-
ся при варке. Но мы его посолили и съели. Оказывается, воду
после варки надо сливать, а горячие макароны промывать в
дуршлаке. Правда смешное слово? Так делала Лёвина бабушка.
А потом мы вывалили макароны на сковороду с маслом и под-
жарили их «до хрустящей корочки». Получилось очень вкусно,
гораздо вкуснее, чем с бульоном. Но фалафель, конечно, вкуснее.
Помнишь, мы ели фалафель?
***
Авигаиль...
Хочу рассказать тебе что-то по секрету.
Только не говори Грину ни в коем случае, а тем более Элише.
Шутка-штука, я совсем больше не принцесса.
Скажи: «Уал-ла».
(Это слово, когда его пишешь на бумаге, выглядит смешно).
Я-не-принцесса. Это как? А вот так. Мы ловили машину в
лесу. Уже под Киевом. Ночь, лес, и никто не берёт. Ну, ни один!
Мимо мимо мимо. А Лёва совсем продрог, и больной, и так хо-
лодно что ... А они едут и не останавливаются. И у меня стало
такое чувство, что они меня не видят. То есть, что это из-за
меня они нас не видят. Ну, как тогда на таможне чемодан про-
светили, а меня не увидели. Потому что я – сказочная прин-
цесса. И Элиша прав прав прав. И я поняла, что надо что-то
сделать, а то просто уже не было сил ни у Лёвы, ни ни ни ни...
И Я БРОСИЛА МОЙ СИНИЙ ШАРИК, только Грину не говори.
Оставила его на дороге и сказала: вот тебе и Одесса, больше я
не принцесса, не вернусь во дворец, будет Лёва молодец и ещё
какую-то ерунду сказала.
228 229
И тут же! остановилась машина, и мы поехали, и мы доехали
до Киева, а в Киеве сели в поезд, попросились и нас тут же
взяли.
А шарик превратился в линию, как кораблик и как фонари на
дороге. Вот.
В кармане хлопает звеня остаток завтрашнего дня
***
Авигаиль, дорогая. Я нашла на кухне волшебную книгу!
Называется она «Книга о вкусной и здоровой пище». Там есть
про всё на свете! Как всё приготовить и всё такое. Правда, у
нас почти никогда нет тех продуктов, которые там перечисля-
ются. Но мы придумали игру. Мы варим макароны, а потом
открываем наугад эту книгу, читаем, что нам выпало и пред-
ставляем, что это блюдо перед нами. Там чудесные картинки
и представлять себе очень легко. Мы книгой пользуемся толь-
ко за ужином, потому что вечером за окном темно, и снег за
окном, и лампа горит....
***
Здравствуй, Авигаиль, моя хорошая. Я всё время мысленно
с тобой разговариваю, и с Грином тоже. И с лапшой Элишой...
И вот что мне пришло в голову. Помнишь, мы шли перед
Шабатом по улице Бен Йегуда? После того, как улетел от
нас верхний город? Мы тогда видели человека, он сидел под
деревом и смотрел на нас. Помнишь, ты ещё сказала, что в
Иерусалиме u1084 לного странных людей и что они воображают
себе всякое, чего нет на самом деле? А я тебе тогда сказала,
что он очень похож на моего сказочника... Вот что я подумала
– а вдруг, это и правда был мой сказочник? Ведь я тоже сильно
изменилась с тех пор, как убежала из дворца. Убежала, ничего
ему не сказав, даже записки не оставила. Наверняка, он по-
шёл меня искать! Я думаю, что он знал о той двери за шкафом,
– иначе почему он тогда так взволновался? У меня, конечно,
дороги назад нет – я ведь писала тебе, что бросила синий ша-
рик ещё там, на дороге. Теперь я живу по-человечески и умею
варить макароны. Но ведь друг мой сказочник ничего обо мне
не знает. Не могла бы ты пойти на Бен Йегуду и посмотреть
– может, ты увидишь кого похожего? Кого прохожего? И тогда
бы ты выяснила осторожно, а если это и вправду ... то скажи
ему, что я жива и здорова и скучаю... Пусть он найдёт способ
приехать к нам! И пусть привезёт с собой письма от вас...
И что-нибудь сладкое, а то Лёва нашёл у бабушки чай, а вот
сахара у нас, кажется, нет. Я почему-то уверена, что мой ска-
зочник не остался там, во дворце, а бродит где-то у вас по
Иерусалиму. Поищите его! Ведь Иерусалим город очень ма-
ленький и в нём легко найти человека, правда?
***
Лёва говорит, что всё отлично. А я начинаю волноваться, как
мы будем жить дальше. Макароны-то кончаются! Конечно,
есть ещё рис и геркулес, но их тоже не хватит надолго. «Книга
о вкусной и здоровой пище» стала хуже работать. Я теперь
читаю её Лёве, пока он готовит. Ведь не могло моё волшебство
пройти так сразу... Вот мы и подумали, что если я буду читать
вслух... Лёва говорит, что он найдёт работу, а я думаю, не най-
дёт. Так что работу должна искать я. Но что я умею? Я раньше
думала, что знаю все сказки на свете, но даже это не так. Да и
нужны ли кому-то мои сказки? Я посмотрела по телевизору....
***
Правда, я знаю иностранные языки. Но, кажется, это не дает
заработка... Может быть, я могу перевести что-нибудь на иврит
и это издадут? Может, ты мне посоветуешь? Или спросишь у
Грина? Он работает ещё в лавке пряностей? Над городом вьюга
из разных мест, и Иерусалим кажется далеким-далёким...
***
…Вчера Лёва принёс апельсин. На апельсине наклейка –
«Яффо». Уал-ла! Я так удивилась и обрадовалась. Ты же навер-
ное не знаешь, я видела Яффо. А что, апельсины сами растут с
наклейками или их вешают потом?
230 231
***
…Мне снятся новые сны. Приснилась Сионская площадь, на
ней стояли высокие стройные апельсиновые деревья и все си-
дели на ветках. И апельсины росли прямо с наклейками. Что
же ты не пишешь?
***
... советуюсь с тобой, как будто ты можешь мне ответить...
Но ведь пока что я не получила от вас ни одной весточки.
Может, мои письма не доходят? Этот мир так сложно устро-
ен, Авигаиль, не знаю, найду ли ... На всякий случай, ещё раз
пишу тебе наш адрес – Екатеринбург, ул. Генеральская, дом 11.
А что делает Элиша?..
***
....Принцесса встаёт из-за дубового стола, подходит к секрете-
ру и достаёт конверт. Наклеивает марку.
Принцесса подходит к окну, открывает шпингалет.....
Свистит.
Прилетает голубь. Она привязывает к ножке голубя письмо.
Голубь улетает.
***
....В конце марта в дверь квартиры № 11 по улице Генеральской
постучал высокий худой старик в чёрном пальто. Ему открыли
двое детей.
«Здравствуйте, – сказал старик. – ВЫ, наверное, Маргалит
Семёновна?»
Лёва вытаращил глаза.
«А Вы, видимо, Лёва?»
«А меня зовут Яков Григорьевич, – тут он вытащил из кармана
пачку писем принцессы, – я тут в соседнем дворе держу голу-
бятню.... Лёва, я хорошо знал Вашего дедушку. И папа Ваш,
Сёма, был моим соседом по лестничной клетке. Вот, уже месяц
как мои голуби приносят мне тут письма... В последнем письме
оказался Ваш адрес...»
«А почему мой папа был вашим соседом? Он что, умер?»
«Нет же, нет, он уехал... Кажется, в Уфу... Или в Самару...»
«Что же мы стоим в дверях?» – спросила Маргалит (от долго-
го сидения за дедовым столом она стала очень вежливой).
– Проходите, пожалуйста. Вы будете макароны?
***
Милая Авигаиль! Посылаю тебе все письма, и наши картинки,
и всё сразу. Ну что я за балда??? Но самое потрясающее не это.
Ко мне вернулся мой синий шарик.
Я тут получила назад собственные письма. А я-то так стара-
лась жить по-человечески, и марки наклеивала.... И тут под-
ходит ко мне Лёва и говорит: «Не плачь, хочешь я подарю
тебе шарик?» И достаёт МОЙ шарик! Я говорю – «Откуда у
тебя???» А Лёва говорит – а помнишь ту ночь на дороге под
Киевом, когда машины не ловились? Я тогда на дороге шарик
нашёл. И подумал – окуда в лесу шарик? И взял. И загадал
– теперь следующая машина нас подберёт. И так оно и было!
А теперь вот Яков пришёл. Вот, не плач, возьми шарик, теперь
у тебя всё наладится... и так далее... Короче, мы едем в Самару.
Говорят, там река шириной в 200 Иорданов. Туда, кажется,
уехал Лёвин папа. Лёва ходит по дому и бормочет:
За рекой Самбатион
Возвышается Сион
Он лежит в глубоком сне
До неведомых времён
Эту песенку написал московский поэт Николай Ясинский.
Ты знаешь, есть такой город – Москва? И ещё есть город
Санкт-Петербург, в этот город уехал тот художник в берете,
который превратил кораблик в линию, мы с Лёвой нашли кар-
ту в учебнике...
А письма все эти я на этот раз пошлю как надо, опущу в почто-
вый ящик. Надеюсь, что твой адрес я указала правильно:
Земля Израиля
Город Иерусалим
Сионская площадь
Краеугольный камень Эвен Штия
Для Авигаиль
232 233
15. Как снова переставляли Талины фигурки.
Иерусалим. Май.
Однажды сидел папа Авигаиль в своей
комнате за столом и записывал в тетрад-
ку всякое-разное..
Как известно, папа Авигаиль по утрам
любил пить кофе. Авигаиль при-
несла папе чашку кофе, а себе
тоже приготовила кофе, только
с молоком.
Про что ты пишешь? – спросила
Авигаиль.
Про твою сестру Шаню, – ответил
папа. – Однажды... нет, не однажды.
У Шани всегда была привычка говорить всем,
что она принцесса. Прямо так
и говорила – «Я же принцесса,
не так ли?» Она и вела себя как
принцесса и одевалась как насто-
ящая принцесса – в розовое платье.
Когда Шаня выросла, она превратилась в настоя-
щую принцессу и, естественно, ходила только
в розовом.
Однажды, принцессе Шане надоело
жить, как обычной девушке – она
же была принцессой! Шаня решила,
что она хочет, чтобы все узнали, что
она принцесса. И она переселилась
во дворец, а в газетах велела опу-
бликовать свой портрет. Она пошла
к знакомому художнику (звали его
Михель ван дер Аа) и попросила,
чтобы он нарисовал её портрет.
И это вся история?? – спросила Авигаиль.
Нет, – ответил её папа. – Но я не написал ещё
продолжение.
Авигаиль и её папа начали сочинять вместе про-
должение истории.
– Принцесса Шани вышла замуж за человека,
которого звали Элиша, – сказала Авигаиль.
– Элиша был странным человеком. Он всегда
читал всем книги вслух и любил, когда его слушали.
Но, поскольку принцесса выглядела как принцесса, а Элиша
на принца не был похож, – продолжил папа Авигаиль, – то
принцесса одела Элишу в красивые одежды и
попросила его читать истории, подобающие
принцам. А также попросила его отрастить
бороду, как у настоящего принца.
– И Элиша совершенно преобразился, – доба-
вила Авигаиль.
Так и жили принц Элиша и
принцесса Шаня
в замке. Элиша читал Шане
подобающие сказки, а Шаня слушала.
В соседнем
дворце жили
еще принц и принцесса, вернее,
царица и солдат.
Царица Михаль очень любила
сказки принца Элиши. Дворцы
стояли рядом, и царица Михаль
часто стояла у окна в
своей спальне и слушала
Элишу, стараясь не пропустить ни слова.
А её муж, солдат Мотя, стоял под окном Элиши и
тоже слушал сказки.
И однажды, – сказала Авигаиль, – решили царица
Михаль и солдат Мотя построить декорации к сказ-
кам Элиши. Ведь в сказках у него было всё – рыбы,
окна, дороги, ступеньки и всё на свете.
Как раз в это время в комнату зашел
Грин и сходу включился в рассказ.
– Принцессе Шани и принцу Элиша, – начал
Грин, – так понравилась декорация, что они
решили родить детей и родили двух девочек
– Тали и Нелю.
У них ещё была
собака! – радостно
сказал папа Авигаиль, – её звали
Улисс, или Уля.
Но сейчас я пойду спать и сказка оста-
нется незаконченной.
234 235
– Но как это может быть? – спрашивает
Грин, – Как же Элиша сможет жениться на
Шане, если он старше её на 20 лет?
– Элиша просто хорошо запомнил то, что
говорил ему Грин, – пояснила Авигаиль,
– что в принцессу надо влюбиться,
а остальное не важно.
– Да, но...
– Тут проблема, – сказал Авигаиль, – ведь на самом деле
Элиша хочет жениться на нашей принцессе, а не на Шане через
20 лет.
– Ха-ха-ха, – сказал Грин, – предоставь это
мне.. Мы ещё увидим, кто первый женится
на нашей принцессе – я или Элиша. В конце-
концов, у неё мой шарик. И вообще, вся эта
история очень глупая. Ведь если всё проис-
ходит через 20 лет, мы
уже должны знать, где
принцесса! Мы её нашли вообще?
– Подожди... Ни наша сказка, ни книж-
ка ещё не закончились. Имей терпение!
– сказала Авигаиль и пошла покупать
корицу для кофе.
16. Приключения дивана в изложении Авигаиль..
Иерусалим, май.
Авигаиль (вбегая в лавку пряностей): Ты не представля-
ешь, что случилось!
Грин: Что такое случилось? Секунду, я только пересы-
плю кардамон…
Авигаиль: Так вот, ты себе представить не можешь.
Только послушай. Сидим вчера на Кикаре – нашли на
свалке диван…
Грин: Какой диван?
Авигаиль: Чёрный, кожаный... неважно...
Грин: Ну?
Авигаиль: ...нашли возле Кошачьей площадки, притащили диван
на Кикар. Ну, сидим там, играем на гитаре, так? Тут подъезжа-
ет патруль и говорит нам, дескать, вы мешаете окружающим...
Мол, чтоб мы больше вас не видели и ваш диван тоже...
Грин: Я не понял – чем вы мешали?
Авигаиль: Я не знаю... мы играли на гитаре, трепались... совер-
шенно ничего такого – просто сидели посреди площади на на-
шем диване. Так нет, они приехали и нас прогнали – кто убрал-
ся, а кто и нет. Переждали полчаса – и вернулись. Так нет же!
Патруль едет обратно. Говорят, убирайте диван с центральной
площади. Мы говорим – наш диван и наша площадь. И ты толь-
ко вообрази – подъехали и забрали троих! Мы в ужасе, мы не
знаем, что делать дальше… Тогда мы взяли диван, и перетащи-
ли его к Русскому Подворью, к полицейскому участку, сели те-
перь там. Прямо напротив полиции. Сначала мы просто сидели,
а потом – встали у дивана и поём государственный гимн…
Грин: Так, так…
Авигаиль: Подошли ещё два флика, стали нас гнать. Мы им —
нетушки! Нет такого закона! Здесь общественное место, на чем
хотим, на том и сидим! А Натан им и говорит: «Я отсюда не
двинусь. Хотите арестовать меня? Арестуйте!»
Грин: И что? Арестовали?
Авигаиль: Подъехала такая чёрная машина, оттуда вышли люди,
запихали Натана и Ури в патрульную...
Грин: Да ты что?!
Авигаиль: А я о чём говорю! Нам совсем грустно стало, мы u1074 גер-
нулись на Кикар...
Грин: А диван?
Авигаиль: Вместе с диваном... наделали плакатов – «Полицейский
ррррррежим»... «Известно ли вам, что сидеть на Сионской пло-
щади запрещено?»... и в таком духе. Пойдём на Кикар, как осво-
бодишься – диван всё ещё там. Его по очереди все стерегут. Все
кикаристы. В знак протеста. Нас даже снимали на камеру, для
новостей...
17.Про археологию и помещение 13а.
Май, Иерусалим.
Пишет Элиша.
Ох, – думаю, пот со лба стираю, опершись на лопату. – Ну
и денёк.
Жара.
Раскопки.
Город Давида.
Велено: выровняй этот квадрат, чтобы пол был абсо-
лютно горизонтальным.
Пол не может быть абсолютно горизонтальным, потому что
земля круглая.
В мае возобновлялась работа археологов – дожди кончились.
Как раз выпали каникулы, восемь дней. Я сразу к начальнику
раскопа – он у меня преподавал когда-то.
236 237
– Шломо, возьмите на недельку поработать…
И вот – вожусь в пыли, копаюсь в сухой почве иерусалимской,
бегаю с рулеткой, отмеряю, вбиваю столбики, несу носилки
– что скажут. Мысли перестают скакать, все тревоги отступают
– есть только солнце и земля, земля и солнце.
И в земле – остатки древнего города. Просто города. Жили
люди, варили кашу, пили вино. Черепки, стенки. Угадываешь
домики. Живёшь чужой жизнью. Ритмичные взмахи лопаты
– раз-два, раз-два, весь погружаюсь в ритм, и моя рука – только
часть древка лопаты.
Выравниваю пол.
Абсолютно горизонтально.
Лопата скрежещет, как по металлу. Я наклоняюсь, разгребаю
рукой землю:
Шарик. Маленький железный шарик, размером с орешек.
Шарик!
– Шломо, Шломо! Можно Вас на минутку? Что это такое?
Что это такое? Что это значит?
– Свинцовое грузило для прялки с отбитым ушком – чека-
нит начальник, погладив бороду, – точно датировать не могу.
Предположительно – эпоха царя Давида. Молодец. Работай
дальше. – И записывает в полевом дневнике:
Помещение 13а. Слой 4г (над скалой). Грузило (1 шт.)
Я засмеялся, я фыркнул, я приналёг на работу.
Раз-два
Только ритм и жара
И земля
И заброшенный город
Надо будет зайти вечером на Кикар…
– Шломо, простите... А мой шарик... то есть, моё грузило – если
его уже заинвентаризировали, – можно я его себе заберу? На
память.
18. Про стихи на Сионской площади.
Иерусалим, май.
Пришли на Кикар – а диван исчез. Бесследно и кате-
горически.
Авигаиль: Нет дивана?! Я тут была четыре часа на-
зад и диван был. Куда он подевался?!
Хава: Сейчас что-то произойдёт. Грин, я чувствую,
ещё секунда и что-то произойдёт: Авигаиль оз-
вереет.
Грин: Может, не озвереет…
Авигаиль: Да это прямо как у Введенского – «диван исчез. Все
певцы умерли». Как там дальше? «Встали мертвые поэты И
сказали да ты прав.» С ума сойти… Полный абсурд… Сейчас,
не дай Б-г, ещё и поэты встанут... – И пошла веселиться, чуть
не лопнула со смеху. Видно, и нас заразила, так что мы втроем
покатывались.
И впрямь, как в стихах. Диван исчез. Надо же такое!
Авигаиль: Хава, дай-ка позвонить…
Авигаиль (в мобильник): Давид, ты и представить себе не можешь.
Срочно приходи на Кикар и захвати твой перевод «Разговора об
отсутствии дивана…» тьфу, «…поэзии». «Диван исчез!!!»
Сомневаюсь, что Давид понял, в чём дело, но прийти – пришёл.
А пока мы его ждали, просто сидели в пустой будочке, бывшей
станции таксомоторной, слева от самого Кикара – наше обыч-
ное место.
Приветствуем Давида. Авигаиль листики у него из рук вырвала.
Авигаиль (читает):
Двенадцать человек сидело в комнате. Двадцать человек си-
дело в комнате. Сорок человек сидело в комнате. Шёл в зале
концерт.
Грин: Авигаиль, ты валяешь дурака.
Авигаиль: Пусть все послушают, как диван исчезает!
Певец пел:
Неужели о поэты
Вами песни все пропеты.
Понемногу к нам вся местная компания примкнула, особо и не
понимая, что мы делаем. Им, впрочем, не привыкать.
Яннай: Авигаиль объяснила, что-то вроде «это разговор об от-
сутствии беседы… или дивана…»
238 239
Авигаиль продолжала, очень громко, так что на неё стали смо-
треть и незнакомые.
Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Дерево стоит без звука,
Без почёта ночь течёт.
Солнце тихо как наука
Рощи скучные печёт.
Грин: ОК, Давид, дай и мне текст.
Хава: И мне!
Фредди: А можно мне тоже?
Давид распределил четыре принесённых листочка. Они пошли
по рукам.
Тучи в небе ходят пышно.
Кони бегают умно.
А стихов нигде не слышно,
Всё бесшумно всё темно.
Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец продолжал.
Света: А чего певец то и дело паузу делает?
Мы продолжали в том же духе.
Чтение переходит в этакий всеобщий «фестиваль», и даже непо-
нятно почему – какая разница.
Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Верно умерли поэты,
Музыканты и певцы,
И тела их верно где-то
Спят спокойно как скупцы.
Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец продолжал.
О взгляните на природу
Тут все подошли к окнам и стали смотреть на ничтож-
ный вид.
Гади, Эфрат, Дана, Берри и ещё пара человек стали смотреть на
ничтожный вид. Некоторые что-то увидели. Некоторые ничего
не увидели.
На беззвучные леса.
Все взглянули на леса, которые не издавали ни одного звука.
Опостылели народу
Ныне птичьи голоса
Везде и всюду стоит народ и плюётся, услышав птичье пение
(Если бы раздалось сейчас птичье пение, наверняка бы стали
плеваться, а так всё-таки обошлись без этого).
Хава: Поглядите, мы в центре внимания.
И впрямь, мы были в центре внимания. Слово «диван» оказа-
лось магическим. Кое-кто даже приблизился посмотреть, что
написано на листочке. Точнее, посмотреть, то ли там написано,
что мы читаем.
Музыка в земле играет,
Червяки стихи поют.
Реки рифмы повторяют,
Звери звуки песен пьют.
Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец умер. Что он этим до-
казал.
Некоторые смеялись. Некоторые слушали, не зная, как отно-
ситься.
Авигаиль и Рафи начали петь Введенского как попало, то из на-
чала, то из середины.
Давид стоял, улыбался и не понимал, что, как, когда и где. Мы
с Хавой немного впляс пустились. Вокруг народ в такт хлопает.
А Авшалом взял экземпляр текста и сбежал. Что он этим до-
казал?
240 241
Карин кричала:
Сделал паузу певец,
Неуклюжий как птенец,
И диван его пропал –
Что он этим доказал?
Карин подвигла нас на дальнейшие импровизации.
Был певец, а стал вокзал –
Что он этим доказал?
Разве кто-то понимает,
Что всё это означает?
Или
Встали спящие поэты
Забренчали в кастеньеты,
И беззвучная природа…
Кто-то другой закончил:
Заплясала для народа!
Двенадцать человек кричали на площади. Двадцать человек
кричали на площади. Сорок человек кричали на площади.
Некоторые слушали других. Некоторые только себя.
Авшалом вернулся с парой десятков копий и начал раздавать.
Теперь все читали прямо с листа, каждый по-своему – на раз-
ные голоса, с ошибками, вперемешку.
Да уж! Авигаиль доказала, что Кикар можно поднять на ноги.
Многие просто присоединились к нашему веселью, не пытаясь
понять, с какой луны всё это свалилось.
– А ещё стихов не найдётся?
– Кто это сочинил?
– Что это за глючные тексты?
– А что, больше нету? – спросил Берри разочарованно.
Давид: Есть! У нас ещё остались стихи Аврамика! – Он так это
выкрикнул, что я не сразу сообразил, что это он. Он редкостно
разошёлся. Давид никогда не кричит.
– Что за Аврамик? – крикнули в толпе. – Давайте сюда Аврамика
и продолжаем!
Хава (мне на ухо): Сейчас будет здорово.
Грин (на ухо Хаве): Сейчас будет круто.
Габи встал на краеугольный камень и стал петь с листочка:
Как
Котомку
Ни скроишь
Шила в ней не утаишь!
Вот и выйдет:
Постепенно
Видит публика вселенной
Шарлатанство мудрецов:
– Как же так
в конце
концов?!
То ли смех
А то ли грех
Трудно говорить за всех –
Посреди спектакля
Резко
С глаз упала занавеска…
Погодите! Вы куда?
Наша пьеска – ерунда!
Вовсе мы на самом деле
Не про то
Сказать
Хотели,
Говорю как на духу:
Мы
Играем
Чепуху!
Тут я заметил, что рядом стоят двое с камерами, как у телеви-
зионщиков.
Я на них посмотрел мрачно
242 243
– Мы покажем про вас в новостях! – сказал один из них, изви-
няясь вроде как.
Я вообще-то не люблю журналистов. Но эти вроде ничего, не
нагличают. Поэтому я подошёл, дал им тоже листочки со стиха-
ми. Пусть делом займутся. Даёшь карнавал.
Яша, который до этого стоял в стороне, взял у Габи листок и
громко и четко, как в школе, прочитал:
Когда кончили суда бороздить дали,
начали дали ползти сюда.
Пароходами, поездами,
Самолётами, звездолётами –
Так ползают дали.
Никогда не слышал на Кикаре такой тишины.
Авигаиль заорала: ГИГОРОМ!!!!
Все смотрели на неё в ожидании. И дождались.
Подошёл Фредди, взял у неё
листок и начал читать.
Ги-го-ром.
Наконец-то! – читал по
слогам Фредди.
Он ле-тит!
Это ГИ-ГО-РОМ.
Что ещё он на-тво-рит
Этот гигором?
Все невольно притихли,
вслушиваясь в его сбивчивое
читание.
Если лучшая мечта
Стала страшным сном,
То, конечно, неспроста –
Это гигором.
Фредди с непривычки совсем
устал читать. Шуля подхватила:
Если в небе голубом
Плавает паром,
Я, конечно, не причем –
Это гигором.
Если среди бела дня
Ты услышал гром,
Не подумай на меня –
Это гигором.
И последний мой совет:
Помни об одном –
Хочешь верь, а хочешь нет...
Давид сделал паузу. Публика полушёпотом угадывала продол-
жение. Публика закончила полушёпотом угадывать продолже-
ние. Давид продолжал.
Будет ГИГОРОМ!
– Аврамик... Это что, Аврамик? – вроде и негромко, но так, что
все услышали, сказал кто-то, кого я не знаю. Такой, немолодой,
в смысле пожилой, с пышной шевелюрой, собранной в хвостик
и в цветном наряде. – Это Аврамика стихи, из кафе «Таамон»!
Были же когда-то времена... Я купил однажды его буклетик... 33
года назад… Где он теперь?..
– Буклетик?
– Где буклетик – я знаю. У меня на верхней полке. Где Ав-
рамик?
– Дома сидит, – говорю, – а мы стихи читаем.
Берёшь простое чувство
И делаешь из него стих
«Все так могут»– мне говорят
«Все так и делают» – я отвечаю
– Фантастика, – сказал дед в цветном наряде и присел на Крае-
угольный камень.– И это сорок лет спустя.
Количество «лет спустя» у него постепенно увеличивалось,
но действительно, фантастика. Вся потерянная компания, с
нашим-то неформальным и беспризорным видком, прыгали-
плясали, на гитарах играли – и вдруг читают стихи Аврамика.
Даже машины притормаживали – просто посмотреть. Авигаиль
расчувствовалась, как никогда.
Рифмовался бы с собой человек! –
Мог бы выйти любопытный итог:
Имярек
Бледный как снег
По национальности грек
Или ------ узбек
Жуёт чебурек
И вовек
Продолжает свой бег
По течению рек
....................
В сторону конца строк
244 245
Тут уж я сам отобрал у кого-то гитару. Меня снова на Введенского
потянуло.
Еду еду на коне
Страшно страшно страшно мне
Я везу с собой окно
А в окне моём темно
– А в окне моём кино! – возразила Аня.
Тут со стороны Яффо выкатилось на Кикар этакое сооружение.
Я протёр глаза. Все протёрли глаза. Тщетно.
Перед нами был трамвай. Он гремел по камням мостовой и све-
тил в лицо единственным круглым глазом. Репортёры уже со-
всем ничего не соображали, просто уставились на него своими
объективами. А вот я сообразил, что трамвай, похоже, не на-
стоящий, а сделан из дерева, картона и материи. И колёсики от
тележек, как в супермаркетах (то-то он так грохочет). Но впе-
чатляет всё равно.
Трамвай остановился, все к нему кинулись. Эти, с камерами,
всё снимали и снимали, и вообще вряд ли понимали, что проис-
ходит. Из окон высунулись Элиша и Серёжа, это который дво-
рец-зонтик построил – так я и знал, что они-то трамвай изнутри
и подталкивают!
Элиша высунул руку в окно трамвая, взял у меня листок и стал
читать, глядя прямо в направленную на него камеру:
Он смотрит
в своё окно
Она смотрит
в своё окно.
Видеть друг друга
им не дано
Слишком темно.
И вдруг Аня сообразила. Даже не успела сказать, что идея, на-
верное, дурацкая.
– Слушайте! Ведь вот же нас снимают на телевизор. Надо дать
знать принцессе, что мы её ищем.
Хава немедленно влезла в другое окошко, повернулась, и ска-
зала:
Хава (в камеру): Принцесса, дорогая! Ты со мной незнакома, я
Хава. А вот Авигаиль. И Грин здесь. И Шуля, Яша, Давид, Аня.
Мы долго думали, что тебя нет, но потом подумали, что, мо-
жет, ты есть. Мы тебя ищем! Мы знаем, что ты в Одессе.
Возвращайся, пожалуйста. И привези с собой Михеля ван дер Аа.
А Элиша вынул из кармана какой-то несуразный шарик и по-
казал экрану.
– Прямо Иерусалим небесный, – хмыкнул чудной дед.
Репортеры почему-то невозмутимо всё это засняли. Наверное,
думали, это часть представления. Да и все остальные притихли.
Многие ведь слышали про наши поиски... Правда, раньше сме-
ялись, но телевиденье действует магически. Если ты говоришь
что-то в телевизор, то тебе верят. Телевизор всё-таки великая
вещь.
После этого уже не было такого уж энтузиазма всеобщего u1095 קи-
тать и кричать, многие уже запыхались стихами говорить, лю-
дей вовлекать во всю эту суматоху, но никто не уходил.
Хорошо было. Ещё долго заполночь бродил вокруг самый раз-
ный народ, бормоча, напевая стихи Аврамика… Кто как мог…
Кто-то уже и читал с трудом – всё равно…
Под конец Фредди собрал все листы, которые валялись на пло-
щади, и я видел, как он сидит и читает самому себе по слогам.
Был я к облаку подвешен
Как туманная чалма
Испарился –
И нема…
И уже когда совсем расходились, под утро, закапал тёплый ве-
сенний дождик, покапал и кончился.
Кто-то спрятался в трамвае – они, оказывается, его покрыли
особой водостойкой краской.
– Наверное, это последний дождь этой весной, – сказал Элиша.
Ночью снился Кикар, заполненный людьми: индейцы, эски-
мосы, политики всякие, звёзды голливудские, певцы, принцы
с принцессами, сказочники, археологи, друзья и родственники,
246 247
– все там были. Некоторые слушали других. Некоторые толь-
ко себя. Из лопнувшего дивана выкатилась спираль еврейской
истории и с грохотом покатилась вниз по тротуару.
– Это не спираль еврейской истории, это пружина от дивана,
– сказала сестра Грина.
***
А рабби Йегошуа задумчиво продвигался по длинной-но-ко-
роткой дороге, опираясь на посох, и напевал:
Когда я был фрегатом
Говорили что я капитан
Когда я был эскадрой
Говорили что я адмирал
Теперь я оставил воды
Предпочтя небосводы...
19. Самара. Май.
Смотри, пока мы ехали, через реку перекинули мост (это,
конечно, сказал Лёва).
Перекинули мост (это Маргалит).
Этот мост здесь давным-давно (это сосед по купе).
Так мы и едем давным-давно (Лёва).
Какой длинный мост.
Он здесь давно.
А теперь мы на другом берегу.
Угу.
А как мы будем искать этого моего папу?
Вот как реку перейдём,
Папу этого найдём.
Чтобы кого-то найти, надо обратиться в справочную службу.
Во что?
Скоро вокзал.
В нашем городе самый красивый в мире вокзал.
Что за город за рекой,
Догадаться нелегко.
Вот, читатель, вам подсказка –
Не вокзал, а просто сказка.
Лёва, смотри, вон стоит девушка на перроне.
Она, кажется, не того встретила. То есть, того не встретила.
Давай спросим у неё, где мы можем жить, пока будем искать.
Давай.
Видишь, у неё все штаны утыканы булавками.
Вижу.
Она наверняка что-то придумает.
Я Фрадда
И я вам рада
«Будем думать в ясный день
сев на камень и на пень»,– немедленно заключила Фрадда,
и взяла Маргалит и Лёву к себе домой. Но до того, как они приш-
ли, они ехали по городу на трамвае.
По дороге они видели домики и деревья.
Дело было ранней весной, ещё лежал снег.
Они видели грузовики, перевозяшие снег с одного места на дру-
гое. И замерзшую речку.
248 249
20. Телевизор.
Май.
Ну, как обычно. Ничего интересного, – сказала Лидия
Семёновна дымчатому коту, и собралась выключать
телевизор. Телевизор она не любила, но вечерних изве-
стий всё же не пропускала. – Тучи в небе ходят пышно,
кони бегают умно, а…
– …А стихов нигде не слышно,
Всё бесшумно всё темно. – Сказал телевизор.
Лидия Семёновна перевела взгляд с кота на телевизор и попра-
вила очки на носу.
О взгляните на природу
На беззвучные леса, – продолжал телевизор.
– Что-то неслыханное! Введенский по телевизору, – сказала
Лидия Семёновна дымчатому коту и встала с дивана. Встала
она вовремя, потому что диван исчез.
– …иерусалимские подростки установили на центральной пло-
щади города диван и оказали отчаянное сопротивление служ-
бам безопасности, пытавшимся освободить площадь от дива-
на, – говорила ведущая новостей.
Лидии Семёновне было 94 года, она неважно видела. Она взяла
стул и подвинула его совсем близко к экрану, чтобы рассмо-
треть подробности.
– Да ещё из Иерусалима! Ради одного этого стоило затевать пе-
рестройку, – сказала Лидия Семёновна.
– …пытавшимся освободить площадь от дивана. Теперь уже
несколько вечеров подряд вокруг этого дивана собираются чи-
тать стихи, в том числе незаслуженно забытого русского по-
эта начала 20 века…
– Лойня, Лойня, – позвал из кухни Михель Ван дер Аа. – Тут,
по-моему, что-то про Иерусалим.
Быстрый говор репортёра Михель понимал с трудом.
– Не может быть, – откликнулся Лёня, входя. – Ну-ка, надо сде-
лать погромче… послушаем… Да! Ты прав!
– Встали спящие поэты
и сказали: да, ты прав
– подтвердил телевизор, установ-
ленный наверху холодильника.
Два художника слушали, застыв на
своих местах.
– Реки рифмы повторяют,
Звери звуки песен пьют.
– Пожалуй, я мог бы это нарисо-
вать... – сказал Михель Ван дер Аа.
А Канатоходец в это время стоял в дверях и говорил Художнице
Йелке:
– Я побежал, а то не успею на последний автобус.
Но тут дочь Художницы Йелки, которая смотрела телевизор,
увидела в новостях Кикар Цион, узнала своих знакомых и уве-
личила громкость.
– Погодите! Вы куда?
Наша пьеска – ерунда!
Вовсе мы на самом деле
Не про то
Сказать
Хотели...
Канатоходец машинально взглянул на экран и уже не смог от
него оторваться.
– Пароходами, поездами,
Самолётами, звездолётами –
Так ползают дали. – прочитал ему из телевизора Яша.
– Правильно! – сказал Канатоходец Художнице Йелке. – Что
мне последний автобус! Я одолжу у тебя велосипед и поеду до-
мой на велосипеде.
– Ну и что же это будет? – спросил Аврамик, с удивлением гля-
дя на то, что показывали в новостях...
Будет ГИ-ГО-РОМ! – по слогам ответил Аврамику Фредди.
250 251
– Где Аврамик? – спрашивал в телевизоре какой-то человек с
хвостиком, явно знакомый.
– Здесь я, – сказал Аврамик. – А вот вы где?
А принцесса сказала:
– Смотрите. Это же Элиша.
Фрадда и Лёва, которые в это время пытались вдвоем жарить
гренки, повернулись к экрану.
– Маргалит, Фрадда, смотрите, трамвай! – сказал Лёва.
Принцесса засмеялась.
Элиша сказал:
– Она смотрит
в своё окно
Он смотрит
в своё окно
Видеть друг друга
им не дано
Слишком
темно
– Неправда, – сказала принцесса, – но тут выключился свет и
телевизор потух.
– Не бойся, – сказала Фрадда, – это пробки вылетели, у нас так
часто бывает. Я в секунду всё верну нажатием одной кнопки!
Фрадда нажала кнопку на щитке в коридоре, и экран ожил. На
экране появилась Хава.
– Мы тебя ищем! Мы знаем, что ты в Одессе. Возвращайся,
пожалуйста. И привези с собой Михеля ван дер Аа.
Принцесса увидела, как Элиша вытащил из кармана шарик и
показал камере.
– Я не в Одессе... – сказала она растерянно. – Я в Самаре.
А Лёва добавил:
– Это город за рекой Самбатион.
Фрадда подтвердила:
– За рекой Самбатион
Расстилается Сион.
Элиша поднёс шарик совсем близко. И тогда принцесса тоже
вынула из кармана шарик. Тот самый, синий, гринов, выкину-
тый на дороге и вернувшийся обратно.
– Прямо Иерусалим небесный, – сказал ей из телевизора дед в
цветном наряде.
Принцесса посмотрела в тёмное окно и сказала:
– У нас дождь. А у вас?
– Я не могу рисовать в темноте, – сказал Михель Ван дер Аа.
Лойня вынул откуда-то из темноты фонарик и зажёг его. Но тут
экран снова засветился, и они тоже увидели Хаву. И Михель
услышал всё, что Хава сказала, и даже больше. И пошёл писать
Хаве письмо.
– Вот так всегда, – сказал Володя Магарик. – на самом интерес-
ном месте гаснет свет.
– Володя! Почини скорее! Сделай что-нибудь, ты же умеешь! А
то я не узнаю, что было дальше, – попросила Ю.
Володя встал и, опрокинув стул, на котором сидел, стал проби-
раться в коридор, где был распределительный щиток.
Но свет вспыхнул сам.
...И вовек
Продолжает свой бег
По течению рек
.........
.............................................
....................
В сторону конца строк – сказала Авигаиль
Тут ведущая передачи опомнилась, потому что время новостей
давно закончилось, и ей со всех сторон делали знаки другие
телевизионные работники, чтобы она немедленно прекратила
безобразие. И она включила рекламу.
***
Как раз в то время, когда передавали полуночные известия, раб-
би Йегошуа наконец добрался до того города. Он очень устал
и решил попросить ночлега у какого-нибудь доброго человека.
Он долго выбирал, в какую дверь постучать, и, наконец, оста-
новился у маленького домика со светящимся окошком. Рабби
Йехошуа постучал. Ему открыл сказочник. И, хотя они ни
разу не виделись, они сразу узнали друг друга. Сказочник был
так рад, что к нему пришёл гость, да не простой, а сам рабби
Йегошуа, что выключил телевизор и не стал смотреть новости.
252 253
Он вынул из чулана бутылочку старого вина, урожая 2077 года
от сотворения мира. Они выпили бутылочку и спели песенку:
Когда ты
засыпаешь, –
рисуй птицу.
Пробуждаясь – тоже рисуй.
И если выходит птица,
Если
вылетит
птица,
Не спрашивай меня
как с ней быть.
***
Ранним утром на том самом камне на Кикар Цион спал Фредди.
К камню подошёл почтальон. Почтальон был студентом, он
учился математике, и по утрам подрабатывал разноской писем.
В то утро на почту поступила целая стопка писем с непонятным
адресом:
Земля Израиля
Город Иерусалим
Сионская площадь
Краеугольный камень Эвен Штия
Для Авигаиль
Мотя – так звали почтальона – сначала подумал, что это шутка.
А потом подумал, что вдруг не шутка. Всё-таки целая пачка
писем. Он пришёл на Кикар Цион и потряс спящего Фредди за
плечо.
– Ты знаком с Авигаиль?
– Конечно, – радостно сказал Фредди.
Фредди даже по утрам был готов улыбаться.
Мотя показал ему связку писем.
– Это точно для Авигаиль! – Сказал Фредди. – Только Авигаиль
могут приходить письма с таким адресом!
– А ты можешь ей передать?
– Конечно, оставь здесь. Я тут их постерегу.
И Мотя оставил Фредди письма принцессы.
Ну, а что было дальше, пока неизвестно, поскольку день тот ещё
не кончился.
Странный конец, – сказала сестра Грина, – но мне нравится.
254 255
Действующие лица, авторы и герои:
Принцесса – Маргалит
Сказочник – Сказочник
Рабби Йегошуа – рабби Йегошуа
Александр Введенский – Александр Иванович Введенский, 1904 – 1941
Даниил Хармс – Даниил Иванович Ювачёв, 1905 – 1942
Яков Друскин – Яков Семёнович Друскин, 1902-1980
Авигаиль – Авигаиль Яглом
Грин – Хони Столяр
Хава – Хава Рохлин
Аня – Аня Биргауз
Давид – Давид Криксунов
Шуля – Шуля Бялый
Яша – Яша Корзаков
Тали – Тали Паланкер
Маня – Маня Каган
Этька – Этя Членова
Шаня – Шани, сестра Авигаиль
Художница Йелка – Элла Бышевская
Элиша – Миша Элиша Вогман
Сестра Грина – Сара-Хася Столяр
Михель ван дер Аа – Михель ван дер Аа
Ю – Юля Шурухт
Аврамик – Аврамик
Володя Магарик – Володя Магарик, математик и поэт
Художник в чёрном берете, он же Лойня, – Лёня Грольман, он же Гроль
Лидия Семёновна Друскина – Лидия Семёновна Друскина, сестра Я. С. Друскина
Лёва – Лёва Гудсон
Канатоходец – Илья Дворкин
Папа Авигаиль – папа Авигаиль
Серёжа, который сделал дворец-зонтик – Серёжа Рейдер и Шура Тарнопольская
Фрадда – Фрадда
Фредди – Фредди
Лиор – Лиор
Майя – Майя
Габи – Габи
Яннай – Яннай
Первый встречный – Итай Дойч
Александр Львович, университетский преподователь
Яков Григорьевич, у которого голубятня
Дед в цветном наряде
Мотя, сначала солдат, потом почтальон
Встречная девушка
Собака Паша
Волшебный дуракон
Стихи А. Введенского цитируются по сайту http://vvedensky.by.ru/
256